Чалдонский завет. Не козявьте фишку. Проснись в Афинах знаменитым

Чалдонский завет. Не козявьте фишку. Проснись в Афинах знаменитым

Чалдонский завет

 

Что самое дорогое у нас? – Старые песни. Где они хранятся? – За тайгой и за болотами. Когда поняла это Ирина Самуиловна, решилась: в Нарым ехать надо, там учителя всего нужнее. Студентами в Нарым за песнями ехали, как в прошлое, а там всё настоящее, подлинное. Кулацкий настрой жив, его глушь сохранила.

Ну вот, на выбор: «Дроля мой, хороший мой, Давай поделимся с тобой – Тебе соху и борону, А мне чужую сторону».

Девчонки на летней практике ошарашили вопросом: если герой – дроля, то как же она-то – залётка? Преподаватель пояснял солидно: залётка – это он же, а вовсе не она. И поднялся очумелый хохот: он – вдруг залетел!!

Или вот про школу жизни:

Дорога подружка Нюшка,

Где плясать училася?

Как овечка помирала,

Точно так же билася.

Есть и мудрые инструкции, практические предостережения:

Не ходите, девки, мимо огорода Кузина:

У Ивана Кузина созрела кукурузина.

А пропуски, умолчания, они полны особой прелести:

Сядем, миленький, побаем,

Редьки с квасом похлебаем,

Друг на дружку поглядим,

Будто пряники едим.

Про главное, про шалаш-то тут ни слова. А намёк прозрачный: где ещё с милым рай бывает?..

Туда, туда. Только там любовь первозданная, всамделишная. А благословляющая цитата всегда найдётся: Вот умчит он тебя в белый дым, Факультету заплатит калым

 

Не козявьте фишку

 

Тема урока: любовь в народной песне.

Это про порнуху с эротикой? – Губки брезгливо скрвились, а глазки-то взблеснули.

Нет, было магическое посвященье в половую зрелость.

Чё, отпугивало? А когда без посвящения?

В деревне на этот счёт было строго, ворота дёгтем мазали. Давало духовный иммунитет. Чем это интересно для вашего поколения, – духи ушли, а гормоны остались. Но если искусство настоящее, оно побеждает первичный инстинкт.

Да чем его укротишь? На любой рекламе вон как дёргаются, шаманы отдыхают. Сразу хребёт продирает.

Это эволюционный пессимизм! Так не выстроить связь литературы с жизнью. Попробуем переходную форму: от календарной поэзии к любовной.

Красны девицы поста боятся,

Никого кургузы не стыдятся,

Кличут Масленку, чтоб прикатила,

Сарафаны девкам закрутила.

Вот это порнуха! Настоящая?

Обыкновенная дразнилка, карнавальное слово. Как вы считаете, можно её спеть на эстраде?

Бабок на эстраде кто слушать будет? Никто и не пойдёт.

Да почему непременно бабки? Как раз девки пели. Не стало любви к народной песне.

Нет, песни мы любим. Кто их не любит?

Так назовите, что любите.

К чёрту эту любовь. – Эскадрон моих мыслей шальных. – О боже, какой мужчина!

Поцелуй меня везде, я же взрослая уже. – Ты не слышишь меня, я не слышу тебя.

Вот видите – песен-то и не знаете.

Как так? А это что?

Эрзац-квас. Песня – она как любовь, её нельзя смоделировать. Потому что всё шло от заклинаний. Например, обращенье к домовому – бытовое заклинанье.

Домовой – рассыльный? По квартирам который ходит?

Нет, нет, дедушка домовой был домашний дух. Ночью покряхтывает, поскрипывает.

Полтергейст, что ли? Так и сказали бы, а то не понять.

Пришёл к Дуне батюшка – это свёрнутый обряд.

Зачем поп – до свадьбы?

Батюшка – это отец. И матушка – не попадья и не игуменья…

У нас бабушка знала эти кантри фолк мюзикл: На крутой бережок и всяко разно. Я говорю: он же глина, этот бережок, как он может быть крутым-то?

Да, слишком далёким стал берег, недоступным. А если попробовать по их фене, через сленг? Непедагогично. А, была не была.

Тогда давайте ближе к современности. Вот что на дискотеках делают?

Радостно подскакивают – совсем другие лица, не сонливые. Вот она, актуальная магия!

Ещё бы, на дискаче, там, конечно. Правда, нынче торчков полно, а с ними по чесноку бесполезняк.

Один так воще всем девчонкам козявил фишку, а сам оказался пеpечник.

У моего братана кент был такой мармыга – любому табло могу начистить, а самого колбасит. Потом два амбала ему хорошо по репе настучали, мозги точняк стрясли.

А про жизнь-то что там говорят? Есть хорошие присловья?

Переход от тёлки к тётке – и вся ваша лайф. – Ай да Еропкин, отличился. Хотя, конечно, постфольклор, не сам изобрёл.

Вот это в точку: Мелькнут твои младые годы, живые помертвеют чувства… А этого классика узнаёте? Неужели никто?

А чё тут интересного?

Если это – итог урока, тогда искусство меркнет перед жизнью. Но как жить тогда? Ведь учили совсем не этому.

 

Проснись в Афинах знаменитым

(диалог философический)

 

Скажи, Аристарх, сильно выросла мудрость с тех пор, как Врата Нарыма в Афины переименованы? Учёные записки здесь разноречат.

Да читал ли ты новые учебники? Гиперборея вернулась, Артания вон в овраге обретена. Это уже и в хрестоматии вошло, Зоил. Кто есть мудрец? Дважды входящий в ту же Ушайку. Сперва – в светлую, потом – в мутную.

Внушают воронятам, что они стрижата. Галдёж пошёл, а жаворонки не поют. Вороны заклёвывают в пух, – литпомоек много.

Не веришь ты отчётам, а в них зрелость небывалая: «Нас здесь тридцать профессионалов»! Во всей Элладе, вместе с Римом и Вавилоном, столько не насчитали. Не скажут: «собранье литераторов», нет – «форум поэтов». Золотой век, однако?

Верно, верно, все признаки жёлтой осени. Из пяти газет три – жёлтые. Средь всех городов азийских Афины-2 по части желтизны верх взяли. Приезжал недавно некто из италийцев. Ну, виллы-пагоды видывал, и вот с вопросом на засыпку: почему, мол, Афины, а не Помпеи? Вопроса не поняли.

Какие Помпеи? Ни одного вулкана на горизонте.

Вулкана нет, а погорельцев в городе мудрецов много. Объявят дом не имеющим исторического смысла – к вечеру руины.

Не о том ли книжица «Город, где всё светится добром»?

Есть и асы скоромного слова: «Ну, пришла, так ложись…», например. Прямое слово, без всякой там черёмухи. Есть ещё Псапфы и Архилохи.

Есть же, однако, и автохтонные символы.

О да. Нарым сладкозвучьем обкурился. Ведомо стало, как тонки были нравы в юртах пумпокольских. Философских дастанов-то сколько там написано! Какие книксены в шатре Тохтамыша, а шаманы в галунах – отдыхай, Лонг, со своей буколикой.

Ты, Зоил, почему-то Нарым не любишь. Что, твоих предков сюда ссылали?

Как раз твержу, что забыли про него. Афины мало кто видел, а Нарым – все. Видать видали, да не понимали. А живут там народы-старички, нам, эллинам, ровня. Только про них ведь ни гу-гу.

Я диалектик, люблю перепады, вот такое люблю, – чтоб внезапность, а за ней озадаченность: «Раз! – и ты в счастье ступаешь ногой».

Побойся Зевеса, Аристарх, сандалий не навытираешься!

Но всё ж, Зоил, многие едут сюда познанья ради. И увозят просвещённость по Великому чайному пути.

Но везут и литературщину коробами, пора таможню ставить. А?

В год Свиньи скажу тебе, как Телец Тельцу, а не Скорпион Скорпиону. Есть люди – скромно пишут летопись, в болотометрию вникают и на литературной толкучке не пиарствуют.

Золотой век и юное слово вместе идут, а ты брюзжишь. Уж что-что, а любовная попса не полиняет. Верь, сдюжит под напором коренное-нутряное слово чалдонское.