Дождь в городе. Лицо в толпе.

Дождь в городе.

Лицо в толпе.

Рассказы

ДОЖДЬ В ГОРОДЕ

 

Посмотри на город, посеревший и сжавшийся под косыми струями дождя. Внимательно посмотри и… ты всё равно не увидишь своим неопытным глазом всех его таинств, всех его чудес. Ты не увидишь мириады и мириады маленьких хрустальных гвоздиков, выскакивающих из луж при падении множества капель, не различишь в сплошной понурой картине всего богатства оттенков от серо-стального с серебристым отливом до чёрно-матового. Ты вряд ли отыщешь нетренированным взглядом влюблённых, спрятавшихся от дождя, но они повсюду то тут, то там: и под козырьками парадных, и в тёмных подъездах, и в прошедшем троллейбусе, и даже где-то совсем-совсем рядом. Но ты не услышишь за шумом дождя их то нежного, то страстного шёпота. Ты даже не различишь звуков, из которых состоит этот шум, посчитав его монотонным и бесцветным. А в нём и весёлая барабанная дробь по железным листам крыш, и грохот разбиваемых об асфальт водопадов из водосточных труб, и робкий торопливый стук в окно струи, отклонённой порывом ветра. Слышишь? Это и журчание бурлящих потоков, проваливающихся сквозь сточные решётки, и шорох дождя, угодившего в густые кроны сада.

Город затих, отдавшись во власть небесной стихии. В воздухе нет уже недавней пыли и сухости. Он досыта напоён влагой, земля ещё жадно глотает подношение неба, чтобы вскоре щегольнуть гораздо более пышным зелёным нарядом, чем прежде. Лишь асфальт с равнодушным презрением разбивает потоки дождя, не ведая ещё, что они незаметно подтачивают его броню.

Посмотри внимательно, и ты увидишь всю красоту омытого дождём города, отражения первых зажегшихся огней в реках мокрого асфальта и счастливую улыбку девчонки, идущей босиком по тёплым летним лужам. Иди за ней, смейся и пой вместе с ней. Сочиняй стихи, дыши полной грудью, пока можешь. Или ты не чувствуешь, как дождь, очистивший крыши домов, улицы, сады и парки, унёс с собой всё ненужное, то, что давило тебя, угнетало, портило настроение и омрачало сегодняшний день?

Тем временем вечер незаметно приблизился, и дождь затихает, оставляя тебя наедине с городом. Если ты не чувствуешь всего этого, не видишь и не слышишь, а мерный шум дождя лишь убаюкивает тебя, то зачем ты есть? Зачем ты существуешь? Ведь ты не ощущаешь всей полноты жизни, даже если можешь оценить прелесть полевого цветка в лучах восходящего солнца на рассвете. Но та красота слишком явна и очевидна. Нет, взгляни на город, безмолвно застывший под бесцеремонным натиском дождя. Внимательно посмотри, не теряя времени, чтобы не пропустить ничего.

А для меня всё это уже в прошлом. Я есть, но меня словно уже нет в этом городе. Я обречён. Возможно, поэтому в преддверии близкого конца так обостряются все чувства и начинаешь видеть, слышать, обонять, ощущать и различать столько нового и необычного в давно знакомом, и, казалось бы, обыденном. Мне осталось жить месяц, может быть, немногим больше или меньше. Но я знаю, что конец близок и неминуем. Страшная болезнь, перед которой всё ещё бессильна медицина, незаметно подкралась и обрекла меня. Я сам врач и прекрасно разбираюсь в результатах исследований, от меня ничего не скрыли, только попытались смягчить впечатление, но я сам прекрасно знаю, что показали тесты. Хирургическая операция, химиотерапия, облучение – всё уже совершенно бесполезно, слишком поздно. Всего месяц жизни остаётся, хотя пока я чувствую себя вполне бодро.

Дождь стихает, и все запахи, звуки, краски сумеречного омытого города набрасываются на меня. Я чувствую их острую пьянящую свежесть, как никогда раньше. Нет, я не хватаюсь за остаток жизни, словно утопающий за соломинку. Только странно и обидно умирать в двадцать восемь, так ничего и не успев сделать из намеченного, не дойдя до цели даже половины пути. Я не сделал ничего такого, чтобы меня могли помнить не только родные и близкие, пройдёт совсем немного времени, и меня забудут совсем. Смерть не ужасает меня, как прежде, это удивительное свойство человека – примириться и принять её неизбежность, не думать о ней, обмирая от страха. Просто тебя не будет, вот и всё, а жизнь из-за этого не остановится. Это трудно, пожалуй, даже невозможно представить, но это действительно так, и у подведённой черты жизни, обернувшись назад, я с отчаяньем вижу, что не создал почти ничего, не реализовал даже доли своих возможностей, своих скрытых способностей, не принёс людям никакой ощутимой пользы, даже тем, кто был и остаётся рядом со мной, что уж там говорить обо всём человечестве! Я не сделал ни для кого ничего такого, что помогло бы им осознать мою незаменимость для них. Остался только месяц, и ничего уже не успеть теперь. А у меня нет даже ни сына, ни дочери, я не оставляю после себя ничего стоящего. Более того, я никого не люблю, и лишь где-то дома пылится карандашный набросок выдуманной, несуществующей девушки, которую я так и не встретил и которую мог бы полюбить.

Я иду сквозь утихающий дождь и смотрю на мокрый город, может быть, в последний раз. Почему раньше я не видел, не понимал этого дождливого великолепия, открывшегося передо мной только теперь? Понимание приходит слишком поздно! Кто знает, может быть, вон та черноглазая длинноногая девчушка в ярком плаще, спешащая мне навстречу, ещё могла бы стать моей единственной и неповторимой…

Но я иду мимо, слишком поздно. Город после дождя пьянит меня, мне не нужно ни вина, ни сигарет, ничего другого, что могло бы оглушить, одурманить мозг, заставить не думать о будущем, которого у меня уже нет. Я просто растворюсь в этих чистых родных улицах, переулках, парках, огоньках. Я так почти нигде и не побывал за свою недолгую жизнь, кроме своего города, здесь и останусь…

Как я хочу, чтобы все постоянно чувствовали, ощущали мир во всей полноте, как это открылось мне сейчас. Как сделать, чтобы было именно так? Какие резервы нашего сознания нужно пробудить для этого? Снова кто-то идёт мне навстречу… Надеюсь, ещё не старуха с косой? Но это всего лишь призрачная вереница воспоминаний…

А жизнь продолжается во всех своих скрытых от посторонних глаз проявлениях, и ты иди вместе с ней. Живи за себя и за меня, люби и твори, что сможешь, делай жизнь своими руками. Смотри на неё моими глазами, чувствуй всё её многогранное разнообразие. Умей найти её блеск даже в кажущейся серости и хмари. Для начала внимательно посмотри на город, пробуждающийся после дождя…

 

 

 

ЛИЦО В ТОЛПЕ

 

Это лицо просто до боли знакомо, до невозможной боли. Лицо, выхваченное из толпы, словно высвеченный лучом проектора застывший кадр киноленты. Трудно сказать, что в нём такого, притягивающего внимание, заставляющего отдать предпочтение перед множеством других, мелькающих в толпе одно за другим. Среди верениц не задерживающих на себе взгляда, оно – как удар, как вспышка, как новая строка.

Может быть, этот выбор не больше, чем уловка памяти, старающейся вспомнить нечто давно забытое, напоминаемое этим лицом, или просто её ошибка?

Шевелящиеся губы в обрывках слов, мимолётные равнодушные, будто блеск в стёклах проходящего троллейбуса взгляды, случайная улыбка, словно первая капля дождя в душный день – лица поодиночке и целыми группами – мимо и мимо, и мимо.

Но это лицо сразу воспринимается крупным планом, притягивая к себе курсор внимания, к нему нет неприязни, нет безразличия, скорее, какая-то необъяснимая мгновенная симпатия и вслед за ней любопытство. Оно мелькнёт и исчезнет в толпе, но этот миг растягивается в восприятии. Само лицо уже пропало, затерялось среди множества других, его уже нет перед тобой. Иные лица выносятся навстречу, мелькают и исчезают, уступая место новым и новым, не привлекая такого внимания. Но этот образ отпечатывается в зеркалах памяти нестираемым файлом, умноженным тиражом, бесконечным копированием, словно пропущенный через фасеточную линзу перед объективом камеры.

Это надолго. От него не отмахнёшься, точно от роя назойливой мошкары, ещё не раз будет оно вспоминаться, может быть, даже всплывёт когда-нибудь во сне, всплывёт, как диалоговое окно на фоне прочих воспоминаний. Встретить его опять трудно, почти невозможно в большом городе, но всё-таки пусть ничтожный шанс, но имеется. И если такое случается вопреки теории вероятностей, память снова натягивается в струну в пароксизме тщетного воспоминания – да и что вспоминать – ведь это не больше, чем случайное лицо из толпы.

Почему же всё-таки оно привлекает взгляд, кажется более значимым, чем есть на самом деле? Неуловимый штрих, непередаваемая ускользающая чёрточка, невоспроизводимое движение губ, глаз или что-то иное, присущее только ему, обязательно должно иметь место. Незаметное, недоступное для описания с одного взгляда, но позволяющее наделить это лицо чем-то воображаемым, отсветом своих мыслей, несуществующим на самом деле, словом, мнимой значимостью.

Оно столь властно требует вспомнить себя именно потому, что кажется таким важным для тебя, но вспомнить его в подробностях нельзя – ведь это всего лишь лицо из толпы, единичный эпизод в бесконечном слайд-шоу случайных портретов. Конечно, невольно хочется узнать его поближе, мнится, в нём есть что-то жизненно необходимое, очень нужное именно для тебя. Но, если даже это случится, оно перестанет быть просто лицом в толпе и сразу превратится в привычного конкретного человека, которого ты узнаёшь сразу и без труда среди множества прочих, к которому будешь испытывать определённые чувства. И тогда с разочарованием убеждаешься, что не можешь получить ожидаемое прежде то, чего у него нет, и никогда не было.

Но восприятие не терпит пустоты. И уже другое до боли знакомое лицо мелькнёт в толпе, настолько мгновенно узнаваемое, что невольно захочется поздороваться с ним, окрикнуть, задержать, и всё же ты его не знаешь. Не пытайся остановить этого человека, найти ответы на мучающие тебя самого вопросы – это бессмысленно.

Помни, может быть, и очень даже вероятно, что для кого-то из спешащих навстречу незнакомцев и незнакомок и твоё лицо в любой момент покажется таким знакомым и близким, хотя никогда прежде вы не встречались, или же встреча эта была столь же мимолётна. Но лицо твоё будет для кого-то до боли знакомым лицом в толпе.