Художник и его время

Художник и его время

Отзыв на книгу: Анатолий Штырбул. Всеволод Иванов в Сибири: Страницы творческой биографии в контексте истории (1917–1921): историко-литературное исследование: монография.

(Омск: ОмГПУ, 2020. – 152 с.)

Минувший 2020 год оставил неприятное послевкусие. На фоне ковидной лихорадки, когда в массовом порядке отменялись все культурные мероприятия, в том числе связанные с презентациями книжных новинок, а дистанционный формат отражения литературных событий стал печальной нормой, выход в свет новой книги омского прозаика Анатолия Штырбула «Всеволод Иванов в Сибири: Страницы творческой биографии в контексте истории (1917–1921)», приуроченной к 125-летию со дня рождения писателя, остался незамеченным. А между тем среди литературных новинок прошлого года, достойных внимания читающей публики, она одна из самых ярких.

Анатолий Алексеевич Штырбул – уникальный литератор. Он работает одновременно в трёх ипостасях – как историк, краевед и прозаик. Важнейшей особенностью его индивидуальной писательской манеры является основательное знание исторической фактографии, широкое использование мемуарных источников. А  также острое чувство родного угла, присущее каждому краеведу и помогающее точно и безошибочно освещать роль и  место известных личностей в истории нашего Омского региона. Проза А. А. Штырбула позволяет увидеть, что мы имеем дело с  оригинальным, мыслящим литератором: воссоздавая жизненный и  творческий путь Всеволода Иванова, он избежал банального описательства случившихся событий и рядовых будничных фактов, а  сосредоточился на значимом для формирования творческой личности экзистенциальном опыте.

Советский прозаик, драматург, публицист Всеволод Вячеславович Иванов (1895–1963), безусловно, интересная для изучения фигура, которая не может не привлекать внимание исследователей. Его становление как автора произошло на фоне крупнейших событий отечественной истории XX века – Февральской и Октябрьской революций 1917 года, Гражданской войны 1918–1922 годов. Как мне кажется, это было самое людоедское время, когда торжествовал хаос и трагическая абсурдность существования ощущалась наиболее обострённо. Когда девальвировались все моральные ценности и человеческая личность низводилась до состояния скотины, рождённой лишь для того, чтобы унавозить собой почву. Время, в котором просто выжить уже было подвигом.

Что интересует А. А. Штырбула в биографии автора культовой повести «Бронепоезд 14-69»? Это, в первую очередь, прямое участие в жизни. Не описание жизни, а именно деятельное её проживание. И обострённое чувство нерва эпохи, которым, безусловно, обладал Вс. Иванов и умел это запечатлеть. Изучив литературно-художественные и мемуарные источники, связанные с именем Вс. Иванова и прислушавшись к голосам очевидцев событий, А. А. Штырбул увидел прежде всего амбивалентные и противоречивые чувства людей, вовлечённых в сложные исторические перипетии, мечущихся между отчаянием и надеждой, между жаждой дожить до рассвета и ужасом перед неизвестностью нового дня. Людей, чья жизнь ежедневно, ежечасно соприкасалась со смертью, угрозой потери близких, страхом небытия. Людей, чьи идеалистические представления о мире, напитанные философскими и политическими теориями XIX века, корректировались суровой действительностью XX века.

«В отличие, например, от А. Фадеева, который, “прежде стал революционером, чем писателем, и когда взялся за перо, был уже сформировавшимся большевиком”, перед Вс.  Ивановым революция распахнулась неожиданно, вначале он не был подготовлен к её осмыслению и воспринял её с радостью, но эмпирически»1

А. А. Штырбул в своей книге убедительно демонстрирует, что формирование Всеволода Иванова как писателя связано с кризисными моментами жизни, на которую выпали драматические события российской истории: личная драма отдельного человека стала мазком в общей палитре, неразрывной частью огромного полотна, пропитанного кровью, болью, страданиями.

«Всеволод и его родные – жена, брат Палладий и мать – особенно сильно бедствовали, как и большинство рабочих семей Омска. Они по-прежнему ютились в Нахаловке, не имея никаких перспектив изменить жизни хоть немного к лучшему. Огромная масса трудового населения в это время впадала в нищету»2

«В колчаковском Омске Вс. Иванов неоднократно был близок к отчаянию. Вокруг царили террор, страх, бедность, голод, безысходность. Главной задачей в этих условиях стало физическое выживание и забота о родных… Выжить и выстоять Всеволоду помогло творчество… Несмотря на то, что в это время вовсю “говорили пушки”, музы отнюдь не молчали»3

То, что «музы не молчали», свидетельствовало о важном обстоятельстве – инстинкте к жизни несмотря ни на что. Именно этот инстинкт заставлял искать опоры в себе, и важнейшей из них было творчество. Оно давало возможность цементировать волю, продолжать жить в условиях ада.

Пребывание в Омске оставило в душе Всеволода Иванова ожог, и с годами чувство пережитой боли не остывало. «Иванов уехал из Омска, чтобы никогда сюда не вернуться. Он пережил в  Омске и Сибири многое. Было и счастье, потому что была молодость. Было и горе, в дни колчаковской диктатуры к нему часто приходили отчаяние, растерянность. Он никогда потом не бывал в Омске, хотя в последние десятилетия жизни проезжал его нередко по пути в Восточную Сибирь. “Каждый раз,  – замечал писатель в одном из мемуарных очерков, – тяжёлые воспоминания поднимались на сердце, и я уезжал куда угодно – в  Архангельск или в Среднюю Азию, но только не в Омск…”»4. Но именно в Омске Всеволодом Ивановым был создан творческий запас образов, тем, направлений, которые были реализованы автором в художественных произведениях в последующие годы. Именно в Омске писатель имел возможность соприкоснуться с рядом колоритных, харизматичных личностей, которые, несомненно, оказали влияние на его мировоззрение (Антон Сорокин, Леонид Мартынов, Давид Бурлюк, А. В. Колчак и др.). Именно с Омска начался отсчёт зрелого прозаика Иванова.

Аргентинский классик литературы XX века Х. Л. Борхес когда-то написал: «Писатель или любой человек – должен воспринимать случившееся с ним как орудие; всё, что ни выпадает ему, может послужить его цели, и в случае с художником это ещё ощутимее. Всё, что ни происходит с ним: унижения, обиды, неудачи – всё дается ему как глина, как материал для его искусства, который должен быть использован… Это даётся нам, чтобы мы преобразились, чтобы из бедственных обстоятельств собственной жизни создали нечто вечное или притязающее на то, чтобы быть вечным»5. Какие пронзительно точные строки! Не для этого ли писатель Всеволод Иванов прошёл испытание Омском?

К достоинствам рецензированной книги стоит отнести и то, что она не клиширует описываемые события, в эпицентре которых пребывал Всеволод Иванов, не упрощает их трактовку и, что, на мой взгляд, является самым важным, даёт читателю возможность сделать собственные выводы относительно главного героя, чей жизненный путь, переосмысливаясь нами, современниками, получает второе рождение.

1 Штырбул А. А. Всеволод Иванов в Сибири: Страницы творческой биографии в контексте истории (1917–1921): историко-литературное исследование: монография. Омск: ОмГПУ, 2020. С. 124.

2 Там же. С. 69.

3 Там же. С. 78–79.

4 Там же. С. 139.

5 Борхес Х. Л. Слепота // Борхес Х. Л. Сочинения в 3 т. Т. 3. Рига. 1994. С.  403.