Журнальный мир

Тридцатиградусный мороз щиплет глаза, слезы против воли капают на малиновые скулы, стекают вниз, к подбородку, смешиваясь с водой из носа, а подтереть некому, приходится пускать в ход мохнатую варежку.

Цепочка детей, словно гусята, неуклюже ковыляют под тяжестью зимних одежек от остановки к самому величественному зданию на улице Ленина – Академическому театру драмы, парами, как положено.

Серый исполин полюбился Татьяне с первого взгляда, громадный прямоугольник с хитрыми лестницами, непонятно откуда начинавшимися и неизвестно где заканчивающимися, некрасивый, но могучий, исполненный силы и достоинства. Летом они с бабушкой часто ходили к нему в гости, не спектакли смотреть, а в фонтане рядом купаться. Раздевалась до трусиков, залезала за мраморные бортики вместе с другими ребятами и чувствовала себя бесконечно счастливой, бултыхаясь в мутной воде. Зимой своенравная девочка предпочитала не ограничивать себя в забавах и ныряла в каждый сугроб, этот день не стал исключением.

Надежда Борисовна вытащила Журавлеву за воротник белой шубы, когда воспитанница уже провалилась по пояс, вздохнув, отряхнула как могла и вернула в строй. Девочке необыкновенно нравилось, когда синие вязаные штаны покрывались мелкими шариками снега, как репейником, отдирать их было очень увлекательно.

Спустя десять минут малыши оказались внутри театра, словно рыбешки в брюхе кита, переговариваясь с эхом, гулко разносящимся по практически пустому пространству. Через множество коридоров пробрались в гримерку, смирившись с предстоящим выдиранием волос, «пальма» из разноцветных кислотных резинок на макушке – то еще испытание.

Мама всю ночь шила дочери нарядную юбку из собственной белой атласной блузки, даже снежинками из фольги от шоколадки украсила, правда, свои шикарные туфли «Лемонти» не дала, хотя сопливая модница уже вполне уверенно ковыляла в них по квартире.

Когда редкие пшеничные колоски на голове у девочки наконец-то превратились в прическу, вошла сказочно красивая женщина «из телевизора», сопровождаемая огромными мужчинами в черных пиджаках, и почему-то в солнечных очках, две маленькие артистки засмеялись, зима же! Воспитательница шикнула, подружки приветственно поклонились, сделав реверанс. «Звезда» улыбнулась и поцеловала обоих поочередно в лоб, пролепетав что-то на непонятном языке.

– Дети, на сцену, пора! – ворвалась в комнату толстушка с испуганными глазами и криво намазанными густыми голубыми тенями на веках, как у соседки тети Нюры.

В тот предновогодний вечер пермские дошколята выступали «на разогреве» у Виктории Руффо, которую все в России называли «просто Мария», сходя с ума от популярного мексиканского сериала. Танина бабушка даже слегка подпрыгивала от удовольствия, такая честь, а дедушка тренировал:

– Внуч, тебя должны услышать даже на Северном полюсе! Давай громче!

Стихотворение про снеговика было выучено безукоризненно, насколько это возможно с выпавшим накануне передним зубом.

Выступали по очереди, кучковались за тяжелой бархатной шторой, ожидая своего выхода. Младшая из ребят Лиза разревелась и наотрез отказалась петь частушки. Танюша снисходительно на нее посмотрела, подняв левую бровь, и отправилась на середину светового пятна, как репетировали. Глаза опять заслезились от ярких лампочек, она пыталась разглядеть в зале маму, обещавшую отпроситься с работы и прийти. Папа офицер находился в командировке в Чечне, а бабушка болела, дед за ней ухаживал.

Мамы не было, только чужие взрослые, сливавшиеся в единую темную массу.

Увидев видеокамеры, девочка гордо выпрямила спину и во все горло продекламировала стих в микрофон. Раздались такие громкие аплодисменты, что уши заложило, оказывается, справа от нее в это время вышла знаменитая актриса. Слегка разочарованная, что хлопали не ей, Таня вернулась за кулисы и задумчиво потащилась вслед за всеми в гардероб, завидуя, что каждого ребенка уже вели за руку родители, присутствовавшие на концерте.

– Доча!

Она подняла голову и засияла. Мама стояла за железными рамками рядом с теми же странными мужчинами в черных пиджаках.

– Я не могу пройти, пусть Надежда Борисовна поможет тебе одеться, я тут подожду.

– Хорошо! – побежала к воспитательнице, с небывалой скоростью натянула штаны с валенками, остальное схватила в охапку и потащилась к матери, наступая периодически на варежки, болтавшиеся из рукавов шубы на растянутых резинках. – Я думала, ты про меня забыла, – вдруг серьезно сообщила, поджав губы.

– Ну ты что, я просто немного опоздала, долго автобус ждала, а охранники меня потом уже не впустили, я караулила тебя здесь, – мама заплакала, присев на корточки и обнимая худенькое туловище. – Рыбка моя, прости, что оставила одну в такой важный вечер, нужно было раньше отпроситься, но я правда думала, что успею.

Девочка гладила ее по голове, по самым шелковистым на свете угольным волосам, и приговаривала:

– Ничего мамочка, не расстраивайся, еще увидишь, меня по телевизору покажут.

Женщина утерла слезы и улыбнулась.

– А я мандаринов тебе купила, вот смотри, – открыла тряпичную сумку, – и «Птичье молоко», две коробки!

– А это что? – девочка недоверчиво вертела в руках незнакомую банку.

– Килька в томатном соусе, папа ее очень любит, телеграмму прислал, через два дня будет дома, так что Новый год встретим все вместе!

_{* * *}

– Толя, звезда на елке коротит что-то, пойди посмотри. – Любовь Александровна торопливо накрывала на стол.

– Да бог с ней, давай потом, две минуты осталось. – Щелчком пальцев отправил недокуренную сигарету в форточку.

Анатолий Викторович достал открывашку из ящика стола, пару банок консервов из холодильника и присоединился к жене в гостиной.

– Сделай погромче, начинается, где пульт?

– Ты на нем сидишь!

Прибавил звук ящика, вскрыл шпроты и кильку, поставив на край стола. В груди как-то неприятно сдавило. На экране замелькала заставка новостей.

– Вот она, смотри, смотри!

– Да тише ты, я же не слепой, вижу, дай послушать.

Молодая женщина с пшеничными волосами вела спецрепортаж с Украины:

– Мы находимся на улице Грушевского, где в данный момент бойцы «Беркута» вытесняют протестующих, уже поступила официальная информация о троих погибших. Из-за черного дыма от горящих покрышек, плывущего над «Евромайданом», сложно назвать точное количество митингующих, по предварительным данным, их около пяти тысяч человек, и эта цифра постоянно растет. Уточняется, что милиция применяет только резиновые пули и свето-шумовые гранаты. Мы продолжаем следить за развитием событий. Татьяна Журавлева, Артем Осипенко, из Киева, специально для телекомпании «Мир».

– Господи, Толя, как же она там. Рыбка моя, будь осторожнее, прошу тебя. – Мать, еле сдерживая слезы, перекрестила телевизор трясущейся рукой.

– Люба, успокойся, она пиранья, моя дочь, не пропадет. – Вздохнув, отец поднялся, потеряв интерес к выпуску с началом рекламы, бросил взгляд на стол и схватился за сердце. На белой скатерти медленно растекалось красное пятно. Открытая банка с надписью «Килька в томатном соусе» лежала перевернутой. Взял себя в руки, оглядываясь на жену. – Видимо, задел, когда вставал, пошли елку убирать, пора.

Старые чеченские раны нестерпимо ныли, а звезда на макушке новогоднего дерева, мигнув в последний раз, погасла.