Мне достаётся только жить…

Мне достаётся только жить…

Стихи

ИГРА В СЛОВА

 

Сто тысяч слов. Не думая о славе,

все запятые, точки и тире

так между ними правильно расставить,

чтобы никто не думал об игре.

А думал о трагедии и страсти,

о смерти, бесконечности, душе,

об униженьях, приносимых властью,

как избежать банальности клише.

Сто тысяч слов. Как хорошо с тобою

их отправлять на чистые листы,

и это называлось бы любовью,

когда бы мысли делались чисты,

как детское желанье быть любимым,

как детское желание обнять…

Какого чёрта неостановимы

мирские страсти, я хотел бы знать!

Ста тысяч слов едва ль бы нам хватило,

чтоб внятно и подробно описать,

как вознесло в зенит с такою силой,

что космос нас не хочет возвращать.

 

 

КОНТРАПУНКТ

 

Очарованье – контрапункт привычки.

Я очарован, кругом голова,

а красота твоя – мои отмычки,

от сейфов, где скрываются слова,

которые одной тебя достойны.

Я извлекаю их – ты мой кумир.

Любовь к Елене вызывала войны,

любовь к тебе во мне упрочит мир.

И, глаз спросонья в свой компьютер пяля,

по ссылкам вбок и глубже уходя,

я захожу на сайт моей печали,

где ты лукаво смотришь на меня.

Привет, подруга! Девочка из сказки.

Спешу из повседневности к тебе.

Охапки слов и виртуальной ласки

пытаюсь донести к твоей судьбе.

И донесу! Пускай смешон как будто.

Пускай так не бывает. Ничего!

Я на волне прилива контрапункта

ворвусь в твоё живое естество!

Я очарован, как лесковский странник.

Живу, лучи от солнца теребя.

Последний доживающий романтик.

Я очарован. Я люблю тебя.

 

 

* * *

А жизнь моя вершится просто:

мне достаётся только жить,

быть не глупей твоих вопросов,

умней своих ответов быть.

И жизнь не делится на части,

в ней день и год почти родня.

Мне так хотелось, чтобы счастье

тебя достало, как меня.

Но я по-прежнему в сомненьях,

они – тюремщики мои.

Ты разбираешься в соленьях,

ты разбираешься в любви,

ты шелковица, я – твой кокон.

«Анкор, – кричу, – ещё анкор!»

И высоко, или высоко

звучит наш праздничный аккорд.

 

 

* * *

Сосновый лес из моего окна

совсем как наша хмурая страна.

Почти недвижим, плохо проходим,

но жить хочу я в нём и только с ним,

не суетясь, со вкусом, не спеша

и слыша, как звенит его душа.

Душа его совсем как у меня –

потёмки. Значит, с лесом мы родня.

Не зря мы рядом дышим и живём:

и он во мне, и я ответно в нём.

Сосновый лес из моего окна –

страна, страница, просто сторона…

 

 

АПРЕЛЬ

 

Апрель – он месяц очень непростой.

В душе, конечно, праздничный настрой,

но плечи, как тяжёлая сума,

оттягивает бывшая зима.

Её скорее хочется забыть

и вспоминать, как остро пахнет сныть,

когда её в ладонях разотрёшь.

Апрель, он летом будущим хорош.

Он взрывом солнца в окна по утрам

как будто жизни прибавляет нам,

да так, что хочется, плотнее встав к стене,

тянуться с хрустом в шее и в спине

и, как флакон с духами «Ив Роше»,

встряхнуть стрихнин, осевший на душе,

тоске вечерней крикнуть: «Отвяжись!».

В апреле словно начинаю жизнь.

 

 

ТОМСКОЙ БОГЕМЕ

 

Нас мало. Нас, может быть, двести.

И если ещё ты не трус,

зовут – приходи, чтобы вместе

наш общий почувствовать пульс.

Поэт, музыкант ли, художник,

актёр, в нашем Томске тебе

собраться со всеми несложно,

но как это важно в судьбе!

Но это так важно, чтоб рядом

при всей скоротечности встреч

собрат мог бы встретиться взглядом

с собратом, коснувшимся плеч.

Не будет пусть горько и пусто,

когда нас чуть больше, чем два.

Мы вместе во имя искусства,

которым Россия жива!

 

 

МСЧ № 2

 

У меня в голове замыкание,

и конца круговерти нет.

Очень сложное сочетание:

русский, дачник, старик, поэт.

Мало что от работы доцентом

сохранилось в моей голове.

Разве ночью бывают моменты:

мысль одна промелькнёт или две.

В основном же раздумья об этом:

что, откуда, за что, почему.

Строчки часто приходят. Поэтом

проще быть, когда трудно уму.

Ум мой болен. Не зря я в больнице.

Чистят мой засорившийся мозг.

Вот и мечутся белые птицы

моих мыслей, мечтаний и грёз.

 

 

ТВОЙ АРОМАТ

 

Зачем ты ароматен так, тимьян?

Ну разве что сродни тебе мелисса.

Тебя вдыхая, становлюсь я пьян,

её вдохну, как будто бы влюбился.

Два запаха теперь во мне слились,

с тех пор как я тебя однажды встретил.

Восторженная наступает жизнь,

как будто мы одни на белом свете.

И что мне экзотический Восток,

тем более благопристойный Запад?

Во мне ликует радостный зверёк,

почуяв женщины любимой запах!

 

 

БАЛЛАДА О ПОДУШКАХ

 

Я вот что думаю, а может, мы с тобой

и не были назначены друг другу?

Ведь не было гуляний под луной,

не слушали мы чувственную вьюгу.

Отсюда твой весёлый звонкий смех

и встречи, мной желанной, неприятье,

и груда умножается помех

всего-то лишь желанию объятья.

Природа почему-то против нас,

точней: против меня, по крайней мере,

и для мольбы не тот иконостас,

и ангелы не те не там взлетели.

И что теперь: садиться, опустив

когда-то гордо вздёрнутые плечи?

Чтобы хвалёный мой императив

устал шептать, что, мол, ещё не вечер?

А этого не надо допускать.

Зову – приди, потешимся друг дружкой.

Конечно, в разговорах. Сладко спать

мы будем каждый со своей подушкой.

 

 

ОКТЯБРЬСКИЕ ВСТРЕЧИ

 

«Слова… слова… Убыток дней моих», –

знакомый говорил поэт когда-то.

Ещё мечтал про домик на двоих,

но он давно живёт один, ребята.

Машину водит и велосипед,

перед зимой сметает листья в кучи.

Ему уже довольно много лет,

старик как будто, но старик могучий.

Зимой его любимый ритуал –

топить с утра подробно и любовно

в ограде баню. И друзей позвал,

богемных, дорогих, единокровных.

Приедут с жёнами или одни.

Когда одни, то всё не так забавно:

в снег не летают голые они,

и смеху много меньше и подавно.

Зима ещё не скоро. И пока

поэт готовит веники с дровами.

Печаль светла. Рука его легка.

Он ждёт, друзья, октябрьской встречи с вами.

 

 

ДЕКАБРЬСКИЕ МОРОЗЫ

 

Перед судом истории истец,

я испытал подобие печали.

Морозы подступили наконец,

как будто мы их никогда не знали.

Декабрь хитрюга. Он своё возьмёт,

испытывает перед Новым годом,

чтоб в массе не ликующий народ

стал разом вдруг ликующим народом,

чтобы, схватив друг друга за бока,

сплясали перед взлётом в стратосферу,

тем более – приходит год быка,

и атеисты дружно пьют за веру.

Нелюбящие выпьют за любовь,

она придёт, она уже стучится.

Пусть в этом мире человек любой

в её объятьях сможет очутиться.

За храбрость надо выпить бы ещё,

она бы всем сейчас не помешала,

как своего товарища плечо

и как зарок всё начинать сначала.

Печаль и радость ходят чередом,

возможно, жизнь в грядущем станет легче.

А перед неминуемым судом

я не истец, а как и все – ответчик.

Ну а морозы надо пережить,

дождаться исцеляющего лета,

иначе лопнет тоненькая нить,

в душе моей запрятанная где-то.

 

 

НОВЫЙ ГОД

 

Не пишется, не спится, не читается.

Жить одному в лесу процесс серьёзный.

Опять же рано в декабре смеркается,

восход, напротив, наступает поздно.

Зато в ворота постучится праздник

с весёлым новогодним обаяньем,

нагрянут гости учинять проказы

с застольем, баней и в сугроб ныряньем.

И вместе мы уже не заскучаем,

нарядим ель гирляндою со светом.

Не зря меня назвали Николаем

и отрядили в жизни быть поэтом.

Пускай теперь не пишется, не спится,

придёт январь, я это всё восполню.

И надо обязательно влюбиться,

чтоб Новый год уже встречать с любовью.

 

 

БУКВЫ

 

Живу один. Но мне ещё доступны

не только баня, печка и дрова.

Сажусь за стол и вспоминаю буквы,

которые слагаются в слова.

Слова послушно забегают в строчки,

а строчки поглощает интернет.

Мол, нелегко живётся одиночке,

и вообще на свете счастья нет.

Лишь только солнце зимнее лениво

покажет иногда своё лицо,

чтоб я ему навстречу торопливо

в пимах и шубе вышел на крыльцо.

И, по-крестьянски распахнув шубейку,

впустил его лучи себе на грудь,

чтоб не клянуть судьбу свою индейку,

да и тебя, подружка, не клянуть.

Забыла и, наверно, не приедешь.

Ты женщина, и что с тебя мне взять?

Но всё-таки надеюсь, что сумеешь

слова, что написал я, прочитать.

Мне важно знать, что ты жива и чтима,

а кто там в сердце нежится твоём,

не важно мне. Здесь мною ты любима,

и мысленно мы здесь живём вдвоём.

Тем более, что мне ещё доступны

не только снег, лопата и дрова.

Я рад, что мне ещё доступны буквы,

которые слагаются в слова!

 

 

ЗАТВОРНИК

 

Есть много плюсов в том, что я затворник,

живу один в заснеженном лесу.

Я истопник, посудомойка, дворник,

и все другие функции несу.

Рублю дрова, топлю исправно баню,

готовлю щи и даже мою пол.

Жду Груздева, Панова Саню,

пишу стихи и отправляю в стол.

Жизнь такова. Немного в ней событий.

Свою гордыню я почти изжил.

С душой в ладу. И несколько открытий

я в области духовной совершил.

Бог существует лишь для тех, кто верит,

как верно с точностью до наоборот.

И бездну мира вряд ли кто измерит,

и сложность мира вряд ли кто поймёт.

Как птица, рад немногим в жизни крохам:

звонкам друзей, прогулкам в ближний лес

и в том лесу своим глубоким вздохам.

Красот так много! Как остаться без?

И слава Богу, что пока без боли

в мозгу, в суставах, в сердце я живу.

Кажусь себе счастливым даже, что ли,

а может, просто грежу наяву.

 

 

РЕФЛЕКСИИ НА БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКЕ

 

Не довелось… Не вышло… Не встречался…

Жизнь не прошла по многим закоулкам.

Как тонкая брошюрка прочитался

и вкусно жить не научился толком.

Лишь зренье сохранилось безупречным:

сияют как один мои знакомцы,

которые талантами отмечены,

во мне теперь как маленькие солнца.

А встречи, где даётся по заслугам,

в которых я участвовал немало,

на радость чаще молодым подругам…

Но что-то всё равно недоставало.

И вот когда предстану для ответа,

скажу устало, без вранья, спокойно:

В меня немало проникало света,

старался жить в ответ ему – достойно.

А где не вышло, значит, слаб и грешен,

но и судить меня не каждый вправе.

Стараясь быть и ярким, и успешным,

не думал о величестве и славе.

 

 

СЧАСТЬЕ

 

Настя, Настенька, Анастасия,

я в больнице, но не больной.

Ты такая же, как Россия,

здоровеешь рядом с тобой.

Ах, какое в глазах сияние,

бёдер женственных крут изгиб.

До тебя велико расстояние,

но погиб я, Настя, погиб.

Вьюги скоро придут для замяти,

словно псы холодов и зла.

Сохраню тебя, Настя, для памяти,

чтоб в душе моей грешной жила.

Чтобы мысленно, как отрада,

когда я разожгу камин,

ты садилась на кресло рядом

и просила: поговорим.

Разговоры под всплески пламени

ни о чём, безмятежно чисты.

Если что-то и есть между нами –

лишь одни со стихами листы.

 

* * *

Я уйду, не дождавшись рассвета,

не дождавшись весеннего дня.

И судьба наступлением лета

очень тихо помянет меня.

Я уйду ни известным, ни славным,

две-три сотни наживши друзей,

из которых – cчастливейшим самым,

чтоб не плакать по жизни своей.

 

Томская областная писательская организация поздравляет Николая Алексеевича Игнатенко с 75-летием!