«Над Томью в злато-синей дрожи...»
«Над Томью в злато-синей дрожи...»
Началось все в апреле 93-го, когда в Кемеровском государственном университете появился известный кузбасский поэт Александр Ибрагимов и родилось его детище — литературная студия «Творческая мастерская “АЗ”».
Уже через год мастерская «АЗ» становится поэтической меккой Кузбасса — здесь встречаются и читают свои стихи Андрей Правда, Наталья Останина, Алексей Гамзов, Алексей Петров, Дмитрий Мурзин, Наталья Мурзина, Андрей Пятак, Сергей Быков, Евгений Казаков, Макс Уколов, Александр Горбатенко, Сергей Самойленко. Такая концентрация ярких и самобытных поэтов не могла не привести к созданию своего литературного журнала — первый номер «После 12» выходит в августе 95-го года. Это первый кузбасский глянец. Журнал распространяется по всей России автостопом, и его зачитывают до дыр…
Первые десять лет журнал существует на спонсорские средства, с 2006 года поддерживается департаментом культуры и национальной политики Кемеровской области. В 2011 году «После 12» впервые получает финансовую поддержку от Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям — как социально значимое издание, ориентированное на молодежную аудиторию. В 2014 году учредителем журнала становится «Дом литераторов Кузбасса».
Несмотря на глобальный кризис, «После 12» живет и остается уникальным авторским проектом как по художественному решению, так и по содержанию. Главный редактор — Наталья Ибрагимова, литературный редактор — Александр Ибрагимов, в состав Творческого совета входят известные поэты Кемерова, Новокузнецка, Томска, Барнаула и Москвы.
Представляем семь наиболее ярких авторов «После 12».
Александр ИБРАГИМОВ
Русский петух
Татьяне Николаевой
Дрыхнет в звездах родная дуревня,
Где до одури русский петух
Вместо ало-расстрельного гребня
Натянул гефсиманский треух.
Налетела метель-завируха.
А душа откликается: «Аз!»
Он ослеп, как Петрухино ухо.
Он оглох, как апостольский глаз.
И, с военного снятый учета,
Кукарекнуть он все же не прочь,
Расширяя зрачок звездочета
В треугольно-опричную ночь.
В поднебесии зреет атака.
Поднебесие против небес.
И опасная бритва заката
Розовеет сквозь мартовский лес.
Кукарекает сердце поэта.
Терриконом взрывается мрак.
И когтистые крылья рассвета
Поднимает таежный барак.
В петухах полотенце Пилата.
Крылья вздернуты на крюках.
И рассветная кровь заката
Кукарекает на руках…
Крик поэта до одури древний —
Так восторгом исходит восток.
И висит над родимой дуревней
Вифлеемский отталый дымок.
* * *
Щемящая чашка осталась от брата —
Щемящая чашка из глины заката.
Я в чашку отжал виноградную гроздь
Мерцающе-крупных кладбищенских звезд.
Насколько хватило дыханья и сил,
Я слезы родные из чашки отпил.
И чашку поставил на кухонный стол,
И хлебную крошку счастливо нашел.
К окну подошел и глядел виновато
В забытую чашку из глины заката…
* * *
Над Томью в злато-синей дрожи
На все что хочешь облака похожи.
* * *
Мы отражаемся друг в друге,
Мы подражаем облакам
В блаженно тающем испуге —
И здесь и там…
Алексей ГАМЗОВ
* * *
Ты прав, тысячу раз прав,
друг. Потуже крыло расправь,
лети на круг изумрудных трав
в кругу ледников и неба.
Легче воздуха балахон.
Лети, поднимай баритон на тон:
больше не гений — гелий.
Вечно отныне кружить, Плутон:
апогей, перигелий
и вновь, тысячу раз вновь,
как бог, который не есть любовь.
Без помощи рыб и хлеба.
Ничто ничем не поправ.
Владимир УГРЮМОВ
* * *
Вино и мед — веселье мертвых,
А для живых — шары и змеи
Воздушные. Куда несет их
И кто об этом разумеет?
Уносит, обрывая стебель
Из рук живых и на смех мертвым.
Шары и змеи гаснут в небе,
В нем, ненаглядно распростертом.
Созреет мед, вино забродит.
Сойдутся все к столу под вечер.
Живые нравятся природе,
А мертвым похвалиться нечем.
* * *
Птица мне показала крылья
И улетела, так птицам надо.
И, оглядевшись вокруг, не спросил я:
Есть, кроме крыльев, другая радость?
Кто бы ответил — соврал нещадно,
Проговорился бы, стал бы смертен.
Так я подумал. А впрочем, ладно,
Пусть мне сегодня никто не ответит.
Сергей ФОФАНОВ
Родина
Вот и снова зима… Каждый день, каждый вечер — зима!
Никуда от нее — только в сон и в сознанья глубины.
Но по льду, что мне взгляд оковал, поскользил я с ума,
не сыскав полыньи, — вверх, всё вверх… где в краях голубиных
голубых небесят я кровавым кормить буду ртом…
буду — ртом я, и больше ничем, — ртом и кустиком нервов,
рваных вен я и нервов на небе горячем, крутом, —
остальное внизу все возьмет он, земли этот жернов.
…Жернов этой земли, надорвавшейся серой земли,
пробираемой всеми ветрами и высью угрюмой.
Запоет как, закружится он — и найдут меня вдруг,
чтоб развеять в муку, все на свете родные метели.
Руслан СИДОРОВ
* * *
Можно стать тише, тише, еще потише,
Шепотом пыльной травы, листвы, ты слышишь?
Это ж июль. Жара. Солнце льется, льется.
Разве что два ведра, вытащенных с колодца,
Вынудят вскрикнуть. Но вновь наступает тихо.
Точно в немом кино: блесткая гладь, пловчиха.
Ива, носки, трусы, взвешенные на ветках,
Тапочки, в них часы и ключи. И ветра
Можно прождать всю жизнь. Лень доходить до глади.
Перевернись. Лежи. Подушкою — лист тетради.
* * *
В Сибири. Летом. Жарко. Ты — лежишь.
Река — бежит. Тайга — стоит. Погода —
Безоблачна. Безлюдно. Ни души.
Бесчеловечно царствует природа.
Здесь ты — веселый раб. Ты червь песка.
Малек воды. Молекула блаженства.
Сознания беззвучность. Из движенья
Лишь жилка голубая вкривь виска.
Лишь крылышки дневного мотылька.
Алексей ПЕТРОВ
* * *
Не стрелы его оказались глупыми
Он крылья ее разглядел под лупою —
и на иголку
И сны тревожные — будто вещие
Что станешь в рамочке чьей-то вещью
и все без толку…
Течет под камень дорога речкою
Журчит речами и точит вечное
и все проходит
И солнце зимнее в небе ясном
Напоминает что жизнь прекрасна
прекрасна вроде…
* * *
Как будто дождь. И он, увы, прошел.
Не разуваясь.
Здесь не безумно. Просто хорошо.
И не стараясь.
Ни темноты, ни смерти не боясь
В глазу у кошки,
Возможно жить и жить не торопясь,
По чайной ложке.
Полцарства нет, но я еще герой,
И конь на троне,
И дворник с бородатою метлой
Твой сон не тронет.
Здесь кошка-ночь с подпалинами звезд
Легла на крыши.
И несерьезно так, что все всерьез,
Пока ты дышишь.
Татьяна НИКОЛАЕВА
Лист
Как плавно этот лист
слетает в глянец лужи —
асфальтовым кольцом
плененный небосклон…
Лети, ошметок дня!
Ты и опавший нужен
мгновению любви
в бесстрастии времен.
И плод падет, и снег
падет на тело плода,
гниющего в траве
для семени внутри…
Какая в этот миг
прозрачная погода —
в миг смерти на земле:
смотри!
Лети, душа, в зенит.
Изъятая из списка
живых, ты навсегда
прописана в раю.
Смотри, душа, на дно:
оно от рая близко
совсем. Я до него
ногами достаю.
* * *
Какой печали тень прошла по дому?
Какой надежды льется свет из окон?
Я сердце не хочу отдать другому,
Не заблудило дабы ненароком.
Осенний ветер яблоню нагую
Склоняет низко, плод срывая спелый,
Я песню не хочу начать другую,
Я эту еще — горькую — не спела.
Как чистый лист — снег первый у порога,
Вороний глаз — из тополя, украдкой.
Я не прошу другой судьбы у Бога.
Мне и моя порой бывает сладкой.