Журнальный мир

Историческая справка

С открытием границ в 1987 году в отечественное образование «ворвались» международные связи и контакты. Первые международные образовательные проекты в основном осуществлялись через межправительственные соглашения и финансировались за счёт зарубежных стран и их структур (Британский Совет, Мировой Банк и т. д.). Немного позднее из-за быстрого развития заграничного туризма появляются платные образовательные программы, связанные с языковыми стажировками за рубежом и организацией международных конференций и семинаров.

На следующем этапе рождаются конкретные проекты, финансируемые зарубежными фондами (USIA, USAID, фонд ЕВРАЗИЯ, институт «Открытое общество и др.).

Одним из таких проектов стала программа российско-американского образовательного сотрудничества в Томске, а затем и в других городах страны. Своим рождением она обязана инициативе учёных и педагогов Томска и Центра образования и подготовки к занятости Университета штата Огайо. Программа международного сотрудничества получила название «Образование. Бизнес». В общей сложности в дальнейшем она охватила 10 регионов России и 5 штатов в США.

Руководителем проекта с американской стороны был Честер Хансен – заместитель директора Центра профессионального образования Университета штата Огайо, доктор наук. С российской стороны – М. П. Пальянов, доктор педагогических наук, профессор, в дальнейшем – президент Ассоциации русско-американских образовательных учреждений. Программу лично курировал председатель Томского облисполкома Р. А. Попадейкин.

В Томске было создано несколько совместных с американцами образовательных структур:

Российско-американский колледж в составе Томского государственного университета.

Руководитель – известный томский учёный, доктор технических наук, профессор Ф. П. Тарасенко.

Русско-американский центр подготовки и переподготовки специалистов в составе Томского политехнического университета.

Руководитель – Н. П. Кириллов, проректор университета, в дальнейшем доктор философских наук, профессор.

Российско-американский профессиональный лицей.

Руководитель – А. А. Танцев, в дальнейшем кандидат педагогических наук, заслуженный учитель РФ.

Основной миссией данной программы стала подготовка российской и американской молодёжи к миру рыночной экономики через получение общего и профессионального образования.

Хотелось бы отметить, что 90-е годы XX века, несмотря на политические, экономические и общественные катаклизмы, были временем большой свободы в проведении экспериментов, в том числе и в сфере образования. Власть чиновников в части регламентации всего и вся в учебных заведениях была неощутимой.

Мне как руководителю лицея на протяжении почти семи лет повезло тесно «общаться» не только с американской системой образования, но и с американской культурой и бытом. Я не буду пытаться проводить подробный анализ совместной образовательной программы по прошествии минувших лет. К тому же подобный рассказ интересен только специалистам. Для меня, возможно, и для читателя, важны отдельные зарисовки, если хотите, мозаика человеческих отношений, работы, дружбы и быта столь разных по своему общественному обустройству, истории и культуре людей. Кроме этого, я понимаю, что мои впечатления во многом субъективны и не могут служить критерием оценки событий.

Встреча. Первый день

Начало мая 1991 года. Советский Союз ещё на месте. Томск впервые в этом году открыт для иностранцев. И самое главное – в качестве первых зарубежных гостей оказываются наши геополитические противники и недруги. Давно ли закончилась холодная война? Как себя вести, не знаем. Никто почему-то особо не инструктировал, даже КГБ.

Американская делегация – 15 человек. Встречаем в аэропорту и потеем не только снаружи, но и внутри. На улице несусветная жара, под 40 градусов. Мы, как хорошо воспитанные советские начальники, одеты в наглаженные брюки, светлые рубашки и галстуки. Кое-кто даже в пиджаках. Американцы внешне похожи на наших людей, хотя одеты, как уже появившиеся в ту эпоху советские бомжи. Только у одного мы увидели галстук, да и то какой-то блёклый. Джинсы, кроссовки, мятые рубашки или футболки: всё, на первый взгляд, не первой свежести. На лицах печать усталости, несмотря на широкие улыбки.

Общение начиналось непросто. Переводчики с трудом переводили американский английский язык, который немало отличался от литературного английского. После взаимного представления американцы стали получать с нашей помощью багаж, и тут мы поняли, что они привезли в каких-то коробках что-то невероятно тяжёлое. Оказалось, что это учебники одного из крупнейших в мире издательств учебников «Гленко». Каждый из учебников, напечатанный на великолепной финской бумаге, был по 600–800 страниц со множеством иллюстраций и весил килограмма четыре. Мы поняли, что теперь нашим студентам будет учиться в прямом и переносном смысле тяжелее, но интереснее. В конце концов мы загрузились в специально выделенный для этого исторического случая автобус и отправились в город. Мне как директору будущего российско-американского профессионального лицея в качестве партнёра по программе сотрудничества был представлен Брайан О. Мара, руководитель крупнейшего в штате Огайо технического образовательного профессионального центра. Каждый из моих коллег тоже получил своего партнёра по проекту. Брайан – крепкий, коренастый, рыжеватый американец с явными ирландскими корнями в своей родословной, говорил на близком к литературному языку английском. Это нам объяснили переводчики, дав понять, что литературный английский Брайана – отработанная учительская привычка. Остальные в группе гостей были либо чиновниками от образования, либо бизнесменами, либо представителями власти. Литературный английский Брайана и его учительская манера говорить медленно и чётко в дальнейшем помогали нашему общению. Размещение американских гостей в лучшей томской гостинице «Октябрьская» завершилось перед обедом. Впереди всех участников программы ждал первый вечер общения, поскольку каждый из российских партнёров должен был принять у себя дома своего американского партнёра.

И вот приём у себя дома в двухкомнатной панельке «настоящего» американца. Моё семейство – жена и 15-летняя дочь – готовились к этому историческому событию две недели, изучая блюда американской и ирландской кухни, их напитки и культуру поведения за столом. Ситуация осложнялась тем, что в Томске не было и хорошего вина, и нормальной водки. Везде в продаже имелась неприятная для русских вкусовых ощущений лимонная водка. Ещё более «неупотребительным» было советское пиво. Учитывая вышеуказанные обстоятельства, в тот вечер я решился на непредсказуемый поступок, который мог вызвать международный скандал. По своим тайным каналам я раздобыл литровую бутыль самогонки на кедровых орешках. Я верил, что сей продукт может сойти и по виду, и по вкусу за американский виски. Ещё одним отягчающим наш международный саммит обстоятельством являлось наличие в квартире отопления в 40-градусную жару. В советскую эпоху отопление включали и отключали не в соответствии с погодой, а в соответствии с графиком мэрии, утверждённом загодя. Весной это обычно делали 15 мая, не обращая внимания на усилия природы. Одним словом, несмотря на все преграды, встреча с Брайном О. Марой началась. За 30 секунд был изучен мой двухкомнатный панельный дом (то бишь квартира). Оценка жилищу была дана высокая (ВЕРИ ГУТ). Потом приступили к трапезе.

Брайану сразу понравилась лимонная водка, которой он присвоил ярлык «рашен виски». К закускам вначале он «подошёл» с большой осторожностью, видимо, полагая, что в России меню больше подходит для русских. Однако по мере усвоения трапезы и объёма спиртного в ход пошли и маринованные грибочки, и солёные огурчики. Апофеозом встречи стало употребление самогона на кедровых орешках с моим комментарием, что это мы делаем сами. Правда, Брайана почему-то взволновал вопрос о том, имеется ли на сей продукт у нас лицензия. Получив «железобетонное» утверждение, что лицензия имеется, он довольно закивал головой и оценил качество продукта на уровне «не хуже виски». Вечер продолжался, и общение становилось всё более тёплым. Исчезла изначальная закрепощённость, началось изучение русского языка американской стороной. Были освоены русские слова «водка», «пельмени», «друг» и некоторые другие… Большой восторг под занавес встречи вызвало чаепитие с конфетами, где в качестве начинки был коньяк. Брайан долго допытывался, имеется ли у нас лицензия на эти конфеты, и готовились ли они нами специально в качестве десерта после употребления самогона. Встреча закончилась поздно вечером под разговоры, что русские и американцы – два великих народа, и от нашей дружбы зависят судьбы мира. Впереди была очень напряжённая и сложная совместная работа.

За годы совместной работы над проектом около 50 преподавателей и студентов нашего лицея побывали на стажировках в США. Мы, в свою очередь, приняли у себя такое же число американских партнёров. За это время мы многое увидели в Америке, они многое увидели у нас.

Из опыта взаимопроникновения

В чём же мы были не похожи в те теперь уже далёкие 90-е годы?

Нас, конечно же, поразила разница в уровне жизни двух стран. Не буду рассказывать о магазинном изобилии всего и вся в тот период, когда в России был дефицит этого всего и вся. Мы побывали в крупных американских городах: Нью-Йорке, Сент-Луисе, Коламбусе, Атланте, Цинциннати, Оклахома-Сити. Нас поразили небоскрёбы, американская реклама и американские автомобили, и многое-многое другое, что может быть темой отдельного повествования. Нас поразил американский сервис. В Коламбусе в номере отеля мы почему-то не могли обнаружить электрический чайник, чтобы заварить чай или кофе. После бесплодных поисков мы обратились на ресепшен. Ответ нас обескуражил. Оказалось, что из крана с горячей водой в номере течёт вода для заварки и чая, и кофе и т. п. Это норма, не вызывающая удивления ни у кого. Потом мы узнали, что американские глубоководные скважины, снабжающие водой жителей, охраняются как важные военные объекты, и попасть на территорию, прилегающую к скважине, возможно только по спецпропуску. Но для меня одним из самых убедительных примеров этой разницы в уровне жизни было нечто другое. Брайан был директором учебного центра, дающего разные уровни начального и среднего профессионального образования. В сопоставлении со структурой российского образования – это аналог наших профессиональных лицеев и учебных центров, а также уже тогда возникающих колледжей. За период нашего очного почти десятилетнего общения он трижды поменял свой дом. В конце 90-х годов он жил в доме площадью около 300 квадратных метров, где было 4 спальни (две гостевых) и три санузла. В пристройке большой гараж на два автомобиля и другой более мелкой техники. Жили они вдвоём с женой, которая никогда не работала, а воспитывала троих детей, на тот момент уже взрослых. Я как директор аналогичного, но российского учреждения имел в России в первой половине 90-х годов панельные «хоромы» чуть больше 50 метров и железный гараж со старым автомобилем.

Нас поразила и обеспеченность самого учебного центра Брайана различного рода оргтехникой, включая наличие одного компьютера на одного студента. Если говорить одним словом, то это слово – шок. Шок от вопиющей разницы в уровне жизни нас и тех людей, с которыми мы сотрудничали. Во время следующих поездок в США шок этот проходил, потому что нам пришлось увидеть и другую страну. Мы видели и американских бомжей, и кучи мусора на задворках красивых торговых центров, и индейские резервации, и расовые проблемы. Нам вскоре стало казаться, что Америка – это какая-то сборная мира, не всегда играющая в унисон. Особой интеграции культур нам видеть не приходилось, и при всей словесной толерантности на деле мы ощущали проблемы этой сборной мира. Америка белого среднего класса, с которой мы общались, была другой: яркой и интересной.

В те далёкие годы нас поразило в этой стране отношение к инвалидам и больным людям.

В техническом центре Брайана О. Мары вместе с другими детьми учились и дети-инвалиды, в том числе и с ДЦП. Они не обучались в специализированных учебных заведениях, как это было у нас в России. Однажды Брайан пригласил российскую делегацию на чаепитие со своими, как он сказал, самыми любимыми студентами. Он провёл нас в аудиторию, оборудованную как мини-столовая со всей кухонной техникой и утварью. Студенты, которые нас встретили, были явно больны ДЦП. Брайан обнял каждого из них, представил нам их по именам и не преминул сказать, что они – его любимые студенты. После этого состоялось чаепитие, при котором столы накрывали эти дети. Трое из них были на инвалидных колясках. Наши попытки им помочь тактично прерывались Брайаном и самими детьми. Вся продукция для чаепития (кексы, печенье, мармеладки и т. д.) была изготовлена этими студентами (правда, с помощью взрослых наставников). Мы не заметили у этих детей особой закрепощённости и неадекватности. Уже потом, после встречи, Брайан рассказал нам, что не считает их больными, а считает их особенными детьми, и относиться к ним надо по-особенному: как можно чаще хвалить, никогда не подчёркивать, что они больны, и т. д. На наш вопрос: это его личная позиция? он ответил что это – позиция американского общества. Подтверждением его слов стало наше наблюдение за поведением студентов на перемене. Мы увидели, как здоровенькие американские ребятки буквально дрались за право покатать на инвалидной коляске таких особенных детей.

Большое впечатление производил американский патриотизм. Американские флаги и флажки на каждом доме и каждом здании, на автомобилях воспринимались нами вначале как своеобразный декор, как антураж, навязанный властью. Но потом в разговорах мы убедились, что это не только устоявшаяся традиция, но и воплощение внутренних мотивов значительной части людей. Убеждённость в величии своей страны прослеживалась часто, иногда назойливо. Вынос американского флага, установка его на сцене, организация почётного караула из студентов с макетами винтовок «М-16» на любых торжественных мероприятиях в учебных заведениях очень нам напоминали ритуалы ушедшей советской эпохи в России.

Приятное впечатление производила американская пунктуальность. Она была даже немножко демонстративной и показной. Так, например, 1-й урок в техническом центре Брайана начинался в 8.55. Другие уроки могли начинаться в 10.48 и т. д. Нам приходилось бывать на совещаниях у Брайана о Мары, которые начинались в 13.55.

Нравился демократизм и простота общения в отношениях людей, прежде всего в отношениях преподавателей и студентов. На занятиях у маленьких детей в разных школах мы часто наблюдали следующую картину: дети не обязательно сидели на стульчиках, кто-то усаживался на столик, или сидел на полу, если ему так было удобнее. Эмоции малышей не пресекались преподавателем. Обсуждение любого вопроса было бурным и очень непосредственным. Никто не обращал внимания на шум и гам, царящие во время занятий. Главным было самовыражение маленькой личности.

Похожая обстановка возникала на уроках и у детей более старшего возраста. Преподаватель, сидящий на столе, активно жестикулирующий и спорящий со студентом (или наоборот) – всё это воспринималось как норма и создавало живую рабочую атмосферу урока. Полностью отсутствовала какая-либо форма одежды у детей: студенты были одеты как бог на душу положит. Это тоже выглядело как подчёркивание их индивидуальности.

Новые образовательные инициативы

Наши неофициальные контакты не помешали партнёрам программы получить не только общее, но и конкретное представление о системах образования двух стран. Уже тогда, в самом начале 90-х, мы изучили концепцию профессиональных компетенций США, некую основу организации их профессионального образования. В России реализация этой концепции начнётся значительно позже. В основе концепции – система подготовки, строго нацеленная на рынок труда. Под профессиональными компетенциями американцы понимали конкретные знания, умения, навыки по профессии выпускника учреждения, востребованные рынком труда. Уже тогда они выделяли три большие группы компетенций: специальные, академические (профессионально ориентированные) и так называемые ««компетенции подготовки к занятости» или «компетенции выживания на рабочем месте». Наибольший интерес для нас представляла третья группа компетенций. Именно овладение ими было направлено на воспитание у будущего работника социально-психологических качеств личности, которые могут обеспечить ему успех в профессиональной карьере. Фактически эта группа компетенций формировала базовые навыки, определяющие успех на рынке труда. Разработка собственного плана карьеры, пошаговая методика в изучении своих возможностей, анализ потенциальных барьеров на пути к занятости, изучение теорий принятия решений и разрешения проблем и производственной этики, отработка навыков поиска работы и адаптации на рабочем месте – всё это для нас было в новинку. Именно тогда, в 1992 году, мы ввели в экспериментальный учебный план курс, который назвали «Как добиться успеха в карьере». Этот курс, кроме перечисленного выше, включал в себя много интересных подразделов: служебное продвижение, анализ экономической системы, лидерство, гражданские права на рабочем месте и даже балансирование между работой и семьёй. Кроме всего прочего, каждый студент вёл паспорт профессиональной карьеры и защищал его при выпуске из лицея. Паспорт представлял собой папку, включающую в себя письмо-обращение к потенциальному работодателю, анкету выпускника, рекомендацию руководителя учебного учреждения. У американских коллег мы заимствовали идею о выдаче выпускникам наряду с российским дипломом сертификатов о профессиональных компетенциях. Сертификат представлял собой документ, в котором подробно оценивался уровень профессиональных компетенций выпускника. Скажем, если студент получал квалификацию водителя, слесаря по ремонту автомобилей, то его уровень оценивался не только квалификационным разрядом. В сертификате перечислялся и оценивался уровень тех или иных навыков. Например: умеет проводить диагностику топливной системы, или умеет заменять масло в коробке передач и т. д. Всё это позволяло и нам, и любому работодателю видеть, что же умеет выпускник.

В наш учебный план были также включены курсы «Основы предпринимательства» и «Экономика домашнего хозяйства». Наибольший интерес у студентов женского пола вызвал второй курс. Нам удалось рядом со столовой оборудовать современный, хорошо оснащённый кабинет по экономике домашнего хозяйства. Именно там наши девушки учились готовить пищу, слушали лекции о садоводстве и огородничестве, о распоряжении домашними финансами и т. д. Было введено углублённое изучение английского языка. Ключевой идеей в формировании учебного плана была идея индивидуального подхода в обучении студента. Учебный план включал в себя обязательный и факультативный блоки обучения. В свою очередь, в обязательном блоке были циклы общеобразовательной, профессиональной подготовки и специализации. Перечень предметов специализации студенты выбирали сами. Достаточно широким был диапазон необязательного, факультативного блока.

Серьёзные изменения произошли и в организации образовательного процесса. Стипендию студентам мы стали распределять по ежемесячному рейтингу в зависимости от занятого места по итогам этого периода. Были введены тайным голосованием выборы президентов студенческих групп, которые обладали немалыми полномочиями. Наконец, была принята Конституция студента, дающая широкие права нашим воспитанникам. Могу сказать, что некоторые административные решения мы принимали, согласовывая с советом президентов учебных групп. Так, например, режим работы лицея педсовет утверждал совместно с советом студенческих президентов учебных групп. Исключение студента из лицея проводилось на заседании совета, в составе которого были представители студенческого начальства.

Студенческая жизнь в лицее становилась более живой и яркой. Ежемесячные большие праздники, связанные с событиями российской и американской истории, конкурсы и студенческие капустники, дни самоуправления и спортивные игры – всё это вошло в обиход нашей жизни. Особый восторг вызывало противостояние наших и американских студентов на спортивных площадках в лицее или на природе. В футбол мы их обыгрывали без проблем. С баскетболом, главной фишкой американского спорта, дела у нас обстояли похуже. Но всё равно побеждала дружба.

Отдых и междусобойчики

От официоза и длинных речей об эффективности американского и российского образования, о необходимости интеграции того и другого все уставали очень быстро. Хотелось живого общения. Ещё до начала нашего проекта большинство американцев (и взрослые, и дети) были распределены по российским семьям для «изучения быта, русского языка и многого другого». Это были семьи наших студентов, добровольно согласившиеся показать и себя, и свой быт. Семьи нами не подбирались по степени благопристойности, главным критерием была финансовая возможность разместить с относительным комфортом и содержать гостей. Семейные междусобойчики существенно «обогатили» русский лексикон американцев. На совместных банкетах наши коллеги часто поднимали рюмку, говоря при этом по-русски «чуть-чуть». Они полагали, что это самый короткий и самый важный тост русских. В лексикон американцев прочно вошло слово «пелмен». Видно, сильно понравились им русские пельмени. Очень чисто и с каким-то придыханием ими произносилось слово «водка». Сей напиток они в России возлюбили и говорили, что в Америке будут его рекламировать в узких дружественных кругах. Юмор они ценить умели.

Во второй половине 90-х мы с семьёй переехали в частный дом на окраине города. Как порядочные российские частники-обыватели, купили щенка для охраны дома. Выбор пал на щенка кавказской овчарки. Тот, кто видел таких собачек, представляет их размеры и уровень агрессивности. Щенок быстро вырос и превратился в лохматого красавца благородной серой масти. Он почему-то не стал злобным псом и любил общаться с теми, кого я ему рекомендовал и кто заходил в дом со мной. Пёс в возрасте двух лет весил 75 кг и, вставая на задние лапы, был выше человека среднего роста. Мы ему дали солидное и благородное имя Филипп. Именно с такой «собачкой» пришлось пообщаться нашим американским друзьям. Я должен сказать, что при этом общении выражение «собачий восторг» было применимо не к Филиппу, который вёл себя как особа благородных кровей, а к американцам, которые вели себя как маленькие дети в зоопарке, увидевшие льва в клетке. Филипп вставал на задние лапы, наши друзья делали фото с ним в обнимку и так продолжалось каждый раз минут по двадцать. Эмоции зашкаливали. Американцы даже уговаривали нас пригласить Филиппа за стол, но это было выше человеческих возможностей. В дальнейшем такое общение имело свои последствия. Брайан, отправляя мне из США электронные письма, всегда спрашивал, как дела у Филиппа, и просил передать ему привет. Если Брайан писал письмо моей дочери, которая работала переводчицей в нашем проекте, то он передавал привет сначала Филиппу, а потом мне.

Большой восторг у американцев вызвал проект, который с лёгкой руки кого-то из наших назвали «помолвкой». Сейчас трудно вспомнить, кому идея принадлежала. Выглядело это так. Американцы всегда восхищались красотой наших церквей и храмов, и особенно внутренним убранством зданий, церковной атрибутикой, службами и величием иконостасов. Надо сказать, что в большинстве своём они были протестантами, а протестантские церкви в США отличаются предельной скромностью в убранстве и простотой службы. Те службы, которые нам приходилось видеть в протестантских церквях в Америке, не впечатляли. Служители храмов там были одеты в стандартные строгие чёрные костюмы, проповеди произносились со сцены, на которой было установлено некое подобие лекционной трибуны. Само здание протестантского храма напоминало добротно построенный сельский клуб, лишённый особых украшательств. Только скромные маленькие распятия Христа одиноко висели на стенах этого храма. До величия, красоты, торжественности и пышности православных российских храмов было очень далеко.

В первый приезд американцев, в мае 1991 года, было решено закрепить наш меморандум о сотрудничестве церковным обрядом в Петропавловском соборе Томска. Не знаю, было ли это богохульством (вероисповедание разное, хотя и христианское) или же это было красивым ритуалом, подчёркивающим значимость нашего проекта.

В присутствии большого количества гостей, в той или иной мере причастных к этому проекту, протоиерей Леонид Хараим произвёл в церкви обряд заключения союза между руководителями двух учебных заведений: технического центра из штата Огайо и технического лицея из Томска, между Брайаном О. Марой и Анатолием Танцевым. Именно на базе технического лицея и было создано учреждение, названное российско-американским профессиональным лицеем. Несмотря на торжественность процедуры, у многих на лице были улыбки, и остряки впоследствии окрестили это «помолвкой». Назвать процедуру венчанием остряки не решились. Одним словом, при внешней торжественности и даже пафосе совместных мероприятий помогало чувство юмора и ироничная оценка ситуаций. Американцы обладали этим чувством и умели подтрунивать и над своими коллегами, да и над нами. Мы, в свою очередь, не пытались выглядеть перед ними послушными учениками и младшими братьями по разуму. Брайану О. Маре во время поездки в одно из сёл области подарили новые, перевязанные шпагатом, кирзовые сапоги для того, чтобы он ходил по американской грязи (которой мы не видели там) в этой важной для России обуви. Кирзовые сапоги при отъезде из России он вынужден был затолкать в чемодан поверх своей одежды, поясняя нам, что его на границе не пропустят с такой диковинкой. В отместку на одном торжественном мероприятии американцы подарили нам набор больших гранёных стаканов с надписью «чуть-чуть».

В американцах нас часто поражала некая наивность в восприятии совсем обыденных для нас вещей и процессов. Живущие в больших городах и оторванные от дикой природы, они иногда нас шокировали незнанием того, что у нас знает каждый ребёнок. 15-летняя американская студентка во время рыбалки на Оби с нашей помощью на удочку поймала леща. Конечно, её восторгу не было предела. Как потом оказалось, она никогда в жизни не была на рыбалке и никогда не видела сам процесс. Но наибольшее удивление у неё вызвало, что рыба имеет скелет и кости. Она искренне была уверена, что рыба – это то филе, которое её мама покупает в супермаркете. Большой белый гриб, случайно подвернувшийся нам в Тимирязево, у американских детишек вызвал помимо дикого восторга настоящую дискуссию о том, как и почему они растут и можно ли их употреблять в пищу. Фотографирование гриба и пресс-конференция около диковинного для них природного явления продолжалась больше получаса. Иногда нас смущало (нередко и веселило) представление и больших, и маленьких американцев о России, как о стране дикой, очень загадочной и непонятной. Многие (особенно дети) искренне были уверены в наличии лосей и медведей на улицах сибирских городов и сёл, в отсутствии нормальной питьевой воды и съедобных продуктов. Нам было смешно смотреть на то, как из вагона поезда они выгружали пластиковые бутылки с питьевой водой и коробки с американским печеньем. Поездом от Москвы до Томска они путешествовали не по своей воле, а по велению Госдепартамента США, запретившему перелёты детей на российских самолётах. Чтобы совсем очаровать и подчеркнуть экзотику наших сибирских просторов, мы подарили американцам медвежью шкуру и лосиные рога, уверяя их, что это наши личные охотничьи трофеи. Для полноты представлений о России однажды угостили их лосиными губами, утверждая, что этот деликатес мы едим регулярно. Одним словом, у нас не было желания разочаровывать американских друзей в широте нашей души и в нашей власти над сибирской природой.

Эпилог

К сожалению, этот проект закончился в конце 90-х.

По прошествии 30 лет с начала нашего образовательного проекта мы, его участники, с большой теплотой вспоминаем это время. Очень многое нас отличало, но и многое объединяло. Широта русской и американской души, склонность к риску, чувство юмора и самоиронии – всё это позволило немалому количеству разных по культуре и ментальности людей стать ближе и понятнее друг другу. Никому не пришло бы в голову назвать нас врагами. Нас мало интересовала политика, мы вместе делали одно нужное и интересное для множества людей дело. Прошло три десятилетия, но мы по-прежнему общаемся с Брайаном О. Марой, к сожалению, только по телефону и электронной почте. Нам есть что вспомнить…