Не так ли и мы...

Не так ли и мы...

Маленькие рассказы о жизни

Однажды мне довелось прочитать строки, написанные давным-давно одним проницательным человеком: «Самые прекрасные из растений и самые умные из животных словно хотят стать людьми, это стремление их природы столь очевидно, что и мы, люди, почти готовы признать их своими собратьями».

Такое неожиданное мнение, подумала я, и стала присматриваться к растениям и животным, которые на тот момент оказались рядом. Результатом стали мысли - а действительно, не так ли и мы, как растения и животные, живём и действуем в нашем общем прекрасном мире, похожие друг на друга?

И уже из этого получились маленькие рассказы о жизни под общим названием «Не так ли и мы…».

 

 

Ну, нет у настурции бабушки!

 

Не так ли и мы, как эта настурция, которую мой зять велел убрать от стены веранды в преддверии обшивания её новой рейкой?

Конечно, уже середина августа, и скоро ударят первые ночные заморозки, а у нас в Сибири они обычно не заставляют себя долго ждать, вот-вот припожалуют в гости. И значит, в любом случае, настурции придёт конец, так что, вроде бы, незачем её и жалеть.

А вот как быть с тем, что она ещё в самом цвету, эта многодетная мать со своими многочисленными цветочными детьми?..

Но убрала. Вырвала цветущие, богато разросшиеся стебли и отнесла их на дальний участок огорода – пусть полежат, засохнут и станут удобрением.

Но не тут-то было насчёт засохнуть!

Вырванная из родной почвы, эта упрямая эмигрантка продолжала поддерживать свои цветы в полном порядке, как будто и не случилось никакой катастрофы! Более того, и цветы - дети её, словно понимая материнский напряг, стали расцветать стремительно, ослепительно и радостно, как не зацвели бы, может, и на родной клумбе.

Вот не так ли и мы, люди, изо всех сил поддерживаем наших детей, свою молодую поросль, в годы катастроф и бед? Как будто посылаем их, это наше цветение и наше семя, в будущее ценой своих лишений, своего сверхчеловеческого напряжения сил.

И чем тогда, скажите, наши безумные усилия и безумные надежды отличаются от усилий и надежд этой настурции?

Практически ничем.

Вот только хотелось бы уточнить роль бабушек в произрастании потомства. Да, у настурции такой бабушки нет, сама справляется. А у людей, особенно у нас, русских, бабушки - такие же героини в выращивании детей, как и матери.

И поэтому стоит поговорить о национальных особенностях русских бабушек. А главные особенности заключаются в том, что наши старушки не шляются по заграничным курортам, не подставляют старые личики под ножи пластических умельцев, не выходят замуж аккурат за три дня до смертного часа…

Потому и не шляются, потому и не поддаются на сладкие песнопения возможных ухажёров, старых грибов, желающих иметь под боком бесплатную няньку-сиделку, что надо помогать растить внуков. Этих драгоценных, любимых, ненаглядных, милых крошечек своих, несмотря на то, что они, крошки наши, уже иной раз ростом под два метра и весом чуть не в центнер!

Нас, если вырвать с корнем, то в вырванном кусте обязательно обнаружится такая бабушка, неважно по какой линии родства, но обязательно по сути своей – Арина Родионовна.

Мы всё-таки не совсем настурции.

Хотя не так ли и мы, как она – ну, и так далее.

А вот иногда всё-таки не так. Иногда случается прямо на американский манер.

Есть у меня знакомая женщина, пожилая, степенная, всю жизнь отдавшая двум сыновьям и любимой работе – была кассиром в бане, пока баню в нашем посёлке не отменили насовсем.

Она очень уважительно относится ко мне, а я, соответственно, к ней. Но вот если завижу, что она идёт мне навстречу и ещё можно свернуть в сторону без ущерба отношениям, то увильну. Не то, чтобы она сама была мне неприятна, нет. Просто не выношу её разговоров о паскудницах-внучках, которые приезжают из города на каникулы, а к ней не заходят.

Это основная суть её жалоб в настоящее время, когда внучки стали студентками. А раньше она жаловалась на них по другим поводам, которых было множество.

Прыгают по кроватям, а ведь там по пять подушек, и все фасонно уложены и прикрыты тюлевыми накидушками.

Съедают всё подряд, лезут в холодильник без спросу.

Телевизор включают на полную катушку, да ещё под громкую музыку пляшут.

Вот ещё. Щенка взяла бабушка, думала вырастить волкодава для охраны дома, а внучки его разбаловали, печеньем кормили, по пузу гладили, целовали в морду и всячески тискали. Ну, и что? Вырос не волкодав, получилась собака-корова, дура большая, ко всем ластится. Уже почтальонка замечание сделала, сказала, что, «хоть бы вы собаку-то приучили чужих различать, а то во двор захожу, а она обниматься лезет».

Бабушка в своё время мне жаловалась вполне искренне, надеясь на понимание:

- Уж как я их гоняю, как гоняю, а они всё равно за своё! Говорю – вообще не ходите ко мне, если порядок в доме нарушаете!

Я её внучек знаю с детства. Девочки как девочки, беленькие, шустрые. Двоюродные, а похожи, как родные. Теперь это скромные, положительные девушки, даром что бабкины подушки нарушали и собаку разбаловали. Хорошие жёны кому-то достанутся.

Но мою знакомую в жалобах не остановить. Правда, когда она доходит до перечисления отрицательных качеств уже её «сучек-невесток», я ссылаюсь на свои больные ноги, говорю, что трудно стоять, и убегаю. Бегу так, что и про свой варикоз забываю. Сама в это время думаю, а сколько ж подушек испортила моя-то внучка, прыгавшая в своё время по диванам и кроватям, да ещё не одна, а с верной подружкой Юлькой, сколько собак и кошек они с матерью, дочкой моей милой, избаловали. И ничего, мы с дедом не верещали!

Ну, и ответные чувства, конечно, были. Как награду, лелею в душе одно воспоминание.

Пришла к нам однажды семилетка наша, ученица первого класса, склонная из-за начатков образования к философии, и спросила:

- Для чего существуют дедушки и бабушки?

Притихли мы с мужем, не зная ответа, ну, существуют и существуют, куда ж нас деть. Я уже готова была ответить, что просто так уж получилось, вроде как мы выросли…

Но внучка радостно ответила сама на свой вопрос:

- Я поняла, дедушки и бабушки нужны для балования детей!

Конечно, ягодка наша малинка, птичка наша драгоценная, сказали мы ей, только для балования детей мы и пригодны! Только в этом и есть смысл нашей жизни! В самом деле, а какой ещё другой смысл жизни может быть у стариков!

По большому счёту, нет моей большой заслуги в том, что моя молодёжь - дочь и внучка - девчонки любящие, моющие в моём доме полы и регулярно вытирающие пылюку, запрещающие мне ходить в магазин, когда весной и по осени тротуары покрывает гололёд. Просто они, наверно, свои высокие душевные качества как раз и выработали, когда в детстве свободно прыгали по кроватям, душили нас, старшее поколение, в объятиях, приволакивали в дом блохастых щенков – собачьих сирот, объедались постряпушками и ругали меня за них, помешанные, как все они нынче, на подсчёте калорий.

 

Моя дочь, безусловно, справилась бы с ролью героической настурции, если бы припёрло. Но куда лучше, когда есть и мать, и бабушка! Это так по-человечески, так по-русски!

А что касается моей знакомой, то, с одной стороны, она как бы права. Вон у американцев какое правило – вырос ребёнок, и пошёл вон, давай пробивайся дальше сам, семья своёдело сделала. Так что моя знакомая, безусловно, имела право жить без нарушения симметрии подушек.

С другой стороны, ну, а как быть с тем, что выросшие внучки стараются обходить стороной бабушку-чистотку? Как их убедить, что бабушка есть бабушка, и что она не такая уж плохая, и внимание ей, как любому старому человеку, требуется как воздух для дыхания. Ведь и стаж у неё огромный, и грамоты есть, а если бы баню не закрыли, то и медаль бы, вполне возможно, заработала.

Опять же, красота какая в доме - с пятью подушками и тюлевыми накидушками на каждой кровати.

А теперь вот её, настурцию эту американскую, растерявшую по глупости бутончики свои, нам всем приходится жалеть!..

 

Раз – и фонтан!

 

Не так ли и мы, как это непонятное растение, которое мне подарила, не сообщив названия, городская знакомая, рвёмся жить, и не просто жить, а как можно полнее реализовать себя?

Будучи посаженным около бани, первый год своей жизни растение-подарок провело в покое и комфорте. Если не считать набегов соседских котов - они почему-то регулярно обнюхивали тоненький упругий прутик и так же регулярно использовали пространство вокруг него в качестве лотка. Наверно, эти коты были эстетически воспитаны или, может, что-то знали о блестящем будущем скромного растеньица и выказывали ему уважение уже заранее.

Но как бы то ни было, за первое лето растеньице дальше прутика с несколькими листочками и крошечными веточками не выросло. Я раньше, на участке подруги, его видела уже взрослым, в полном цвету: это был ликующий фонтан побегов, устремлённых ввысь и усыпанных мелкими золотистыми цветами от корня до самой макушки.

Надо было подождать, и старая баня украсилась бы таким же фонтаном, на который ходили бы любоваться коллеги-цветоводы и просили бы отросточек.

Не тут-то было!

Место около бани неожиданно оказалось востребованным - мой муж выгрузил на него машину дров. Прямо на будущий золотистый фонтан!

Но не рыдать же было из-за прутика – дрова в Сибири важнее…

Следующей весной это неизвестное, но весьма желавшее жить растение вылезло посреди цветочной клумбы, рядом с красавицами циниями, уже на полтора метра от первоначального места жительства. Маленький прутик был теперь не один, он обзавёлся несколькими веточками, причём веточек было уже побольше, чем в первый раз. По всему было видно, что растение окрепло, приободрилось и уверовало, что жизнь наконец-то удалась. Всё-таки оно ж не какое попало, а многолетнее!..

И снова - не тут-то было!

Пришла ещё одна весна, и землю вспахали мотоблоком. А пахота этим приспособлением – это перемалывание всего, что попадается под винты. Ну, думала я, уж теперь точно моему растению каюк!

И ничего подобного!

Оно вылезло из земли примерно в метре от предыдущего места проживания. И снова в виде прутика! Понятное дело, такой жизни не выдержала бы и многолетняя двудомная крапива, которая, как известно, так же живуча в мире растений, как таракан в мире насекомых.

В общем, состояния фонтана в условиях постоянной агрессии моё растение достичь никак не может.

Наступает осень. Какова будет судьба настырного растения следующей весной – знает только мать-природа. Я надеюсь, что оно выживет, и тогда я его пересажу куда-нибудь подальше, на более спокойное место, чтобы оно хоть немножко опомнилось и выдало, наконец, всё, на что способно.

Не так ли и мы, люди, упорно стараемся выжить тогда, когда уже, казалось бы, места живого нет на теле, когда пропало всё до нитки, когда исчезла не только последняя надежда, но и надежда на надежду?

Так.

Вот только непонятно мне, кто с кого берёт пример – мы с таких растений или они – с нас. Или никто ни с кого, просто закон природы такой – живи в любых условиях, пробивайся, даже если тебя пытаются закопать, в переносном, конечно, смысле. А ты отдышись – и снова пробивайся.

Только тогда, в конце концов, и появляется шанс выдать свой фонтан!

Кстати о фонтане.

Есть у меня один знакомый, старый друг Сергей Тимофеевич Прохоров. Всю жизнь проработал в районной газете, был таким исконно-посконным чернорабочим низовой печати. И всю жизнь писал стихи, никуда с ними не пробиваясь дальше своей родной газеты.

А талант пёр из него, как бы мой друг его ни закапывал в строчки о районной промышленности, не совсем, кстати, тяжёлой, а к концу перестройки – вообще облегчённой до нуля.

Ушёл на пенсию. Стал искать приложения сил. Разводил гусей, вышивал и вязал. Освоил практически все музыкальные инструменты.

Но наступил момент – и он снова вынырнул из-под слоя обычной земной жизни. Неожиданно начал издавать литературно-художественный журнал под названием «Истоки», воспользовавшись тем, что в районе, как он сам написал в одном из стихотворений,

- У нас поэтов, слава Богу, -

В любом селе, в любом дворе!

И это всё происходит в сибирском райцентре Нижний Ингаш Красноярского края. То есть, если сравнивать с моим растением – буквально где-то около бани!

Это было пятнадцать лет назад. Теперь в журнале моего друга считают за честь опубликоваться писатели и поэты из самых разных уголков нашей страны. А в Интернете пользуется популярностью его журнальчик «Литкультпривет!».

Вот я и говорю – важно выдержать, подкопить силенки, не утратить надежду, иногда просто надежду на жизнь.

А потом – раз, и фонтан!

 

Чьи на дереве воробьи?

 

Не так ли и мы, как пара хорошо знакомых мне котов, один из которых мой родной Гоша, а второй - соседский Босяк, боремся иногда за собственность?

Для Гоши и Босяка такой собственностью является американский клён, посаженный лет десять назад на моём дворе, но раскинувший роскошные упругие ветви – примерно половину – над соседним двором.

Мой Гоша – полукровка, у которого мама – чистокровная сиамка, а папа – деревенский полудикий кот. Отсюда материнский сиамский окрас, правда, несколько приглушённый, и отцовская наглость, беспардонность и трусость одновременно.

Одна моя знакомая считает, что Гоша вообще камышовый кот. Филолог по образованию, она, наверно, считает себя ещё и фелинологом по созвучию названий наук, и именно так представляет себе эту породу кошачьих - они большие и хамоватые. Мне нечего ей возразить, потому что с камышовыми котами лично не знакома, к тому же, хотя и филолог, но не фелинолог, а Гоша на самом деле весьма большой и весьма хамоватый кот.

Босяк же имеет законное имя Бусинка, данное ему из-за невероятной красоты. У него милые золотистые глазки, белая пушистая шерсть, свисающая с боков, чем он несколько похож на миниатюрного яка. Аккуратные передние лапки Босяк в спокойном состоянии ставит в третью позицию. Но это прелестное, буквально балетное создание имеет ухватки завхоза советских времён: где что плохо лежит, он сопрёт, а где хорошо лежит – сопрёт тем более. Дело воровской чести!

За лето я так насмотрелась на этих котов, что стала понимать смысл их действий.

Вот на спорном дереве завозились воробьи, и Босяк стремительно забирается по стволу клёна, потом по веткам – всё выше и выше вслед за добычей. В пылу погони он не замечает, что внизу к дереву уже подошёл Гоша, законный хозяин данного насаждения. Это его собственность, потому что растёт на его дворе. Соответственно, и всё, что произрастает на этой собственности, - тоже принадлежит Гоше. В данный момент произросли воробьи, и по логике кота эти птички являются его законным достоянием.

Если бы я не знала о низком происхождении своего любимого животного, я бы в этот момент решила, что он родом из каких-нибудь особых кошек-юристов, настолько правильно он действует в целях защиты своих интересов, в полном соответствии с гражданско-правовыми нормами. Так и видится применение им статьи 136 современного Гражданского кодекса России о том, что плоды, продукция, доходы принадлежат собственнику вещи, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами, договором или не вытекает из существа отношений.

А ведь я давно замечала, что мой Гоша похож на знаменитого российского адвоката Анатолия Кучерену. Такое же пышное лицо с голубыми глазами…

И вот с этим пышным лицом, полным негодования, Гоша ещё более стремительно, чем ворюга Босяк, взлетает на дерево и несколькими точными пинками сбивает захватчика с клёна. Проламывая ветви, Босяк рушится на землю и, отряхнувшись, смотрит вверх на Гошу.

Тот же, победитель и собственник, имеющий бесспорные права владения, пользования и распоряжения, начинает драть когтями ствол дерева. Наверно, в этот момент он жалеет о том, что для котов невозможно осуществить государственную регистрацию своего законного имущества, и пытается хоть так поставить на дереве свою природную кошачью печать, если уж невозможно применить электронную.

После чего Гоша, этот красавец, собственник и хам, спускается на землю, и, хотя захват предотвращён, а крылатые плоды клёна – личные воробьи моего кота - снова принадлежат ему, он твёрдой походкой подходит к Босяку и лапой бьёт его по красивой морде.

Не так ли и мы, люди, защищаем всеми возможными способами свою собственность и её плоды? Когда есть дети – есть и оправдание этому: собственность перейдёт детям, обеспечит их жизнь. Но когда детей нет и, следовательно, нет оправдания хапужничеству и имущественным захватам – тогда что?

Мой кот считает, что дерево в нашем дворе – это его собственность, как и плоды на этом дереве. Хотя на самом деле дерево-то моё, и кот сильно ошибается в том, кому принадлежит зелёная недвижимость, наполненная вкусными воробьями.

Может, и люди ошибаются примерно так же? И вся собственность в мире принадлежит не совсем им?

Я не знаю этого. Но подумать стоит.

 

 

В шершавых лапках огурцов

 

Не так ли и мы…

Так, так!

Знакома я была в юности с одной милой девочкой. Лицо в конопушках, не сильно промытое, но живое и хитренькое. А руки все в цыпках, шершавые, точь-в-точь, как огуречные листья.

Вспомнилась она мне, когда я на днях заметила – стали страдать мои замечательные подсолнухи. Их семена однажды раздаривал всем желающим хороший человек, преподаватель и краевед Александр Петрович Демидович. Много лет живущий в Красноярске, он преданно любит свою родину – наш небольшой посёлок, районный центр Нижний Ингаш, помнит многих, с кем рос, учился в школе, работал. Иногда вместе с женой Ниной Константиновной они приезжают в гости, и всегда это праздник – и для него, и для нас, его друзей и знакомых.

А самое главное – он постоянно пишет о людях нашего посёлка и района, вот недавно книгу издал о местных поэтах и прозаиках.

У Демидовичей дача, на которой растут разные разности, в том числе огромные подсолнухи, семенами которых он всегда делится. Достались они этой весной и мне. Александр Петрович сказал, что это сорт «Сибирский великан», и что красивы растения неимоверно.

И точно. Выросли к моменту своего цветения подсолнухи до двух метров ростом, стоят рядком, как колонны из зелени и солнца, и на каждом по нескольку шапок, готовых вот-вот созреть и дать новые семена.

О семенах и я мечтала, и сами подсолнухи, если судить по их бурному цветению.

И вдруг они наклонились и погрустнели.

- В чём дело? – Удивилась я и пошла разбираться.

Секрет был разгадан быстро. Огурцовые лапы, шершавые и загребущие, пролезли сквозь строй сальвий, непосредственных соседок подсолнухов, уцепились за стволы моих любимых великанов, оплели их и пригнули к земле.

Да не просто оплели! С некоторых подсолнуховых стволов уже свисали огуречные детки! А чего ж не свисать на вольном воздухе, это ж не за жизнь бороться на тесной грядке среди наглых собратьев!

Я немедленно оторвала от подсолнухов огурцовые плети, указав огурцам их место в социальной иерархии этой маленькой огородной республики. Проблема была решена, потому что я им верховная власть, и справедливость восстановить – имею право.

Вот тут и вспомнилась мне девочка с цыпками. Невеликая красавица и ещё более невеликая умница, она удачно - для себя - вышла замуж на втором курсе своего педучилища. Её мужем стал мальчик из нашего посёлка. Совершенно особенный мальчик. Иногда появляются такие люди, о которых сразу всё понятно – и умные, и красивые, и добрые. Не люди, а избранники судьбы, исключительно щедро одарённые природой. Вот и Виталька был таким.

Закончив школу, он при диком конкурсе - 38 человек на место (а что вы хотите, советское время! Ещё никто не валит валом на юристов-экономистов) поступил на физфак Томского университета. Мы не удивились этому выбору, потому что уже в школе он понимал исключительно всё про атомное ядро, которое для остальных его одноклассников представлялось чем-то недоступным разуму в принципе, и такая недоступность выливалась в кучу двоек даже при поверхностном изучении этой темы в школьном курсе физики.

- Это же так просто, ребята, - уговаривал нас Виталька вглядеться в это самое ядро. – Ну смотрите, это положительно заряженная центральная часть атома, в которой практически сосредоточена вся масса атома. Ядро атома состоит из протонов и нейтронов. Нейтроны по-другому называются нуклоны…

Но мы при этих уговорах отходили от Витальки подальше, чётко осознавая: ну, не дано нам понимать такие высокие материи. Пусть уж он это делает за всех нас, у него такая дорога – быть учёным по этой самой физике ядра. А мы, особенно девочки, остановимся на физике утюга и далее не тронемся.

И вот именно за этого Витальку вышла замуж наша конопатая подружка с шершавыми лапками. Как-то же ухитрилась! Может, любовь.

Прошли годы. И наступил момент, когда нас одолела ностальгия, и мы, ценой нечеловеческих усилий организационной группы, собрались на встречу выпускников. Понятное дело, постаревшие, погрузневшие, состоявшиеся и не особенно успешные, зато с детьми и внуками – все без исключения. Нормальные человеческие судьбы.

Виталька тоже был на встрече. Нельзя было сказать, что он опустился или сильно постарел, или выглядел неудачником. Нет, по большому счету, всё казалось в порядке у нашего одноклассника, школьного светоча разума и, как мы думали в школьном детстве, возможного светила науки в будущем.

Но уж очень он выглядел спокойным и безразличным, и вообще как-то весь погас. И только когда в кабинете химии, после принятия спиртного из традиционных мензурок, завязался разговор откровенный, без показушности, Виталька признался, что не получилось у него осуществить свою мечту, пойти по научной стезе, что у него с партнёром шиномонтажная мастерская, развал-схождение, чинят, что попросят. Трое детей, четверо маленьких внуков, всех надо кормить, вот и приходится…

- Виталя, а как же физика? – спросил кто-то из мужиков. – Ты же так в учёные стремился.

- Не вышло, ребята, у меня ничего с физикой ядра. Семья, второй курс, родители настроились против моей женитьбы, а у нас дети один за другим. Куда было деваться… Пошел слесарить в автомастерскую. Понятно, что там не только зарплата, но и чаевые давали, вот и удавалось содержать детей и Лариску. Потом своё дело с одним мужиком открыли.

- А она, твоя эта? Лариска? Не работала, что ли?

- С детьми сидела, да и здоровье у неё не очень хорошее, как оказалось…

- Да вон же твоя подруга носится по залу, вся в брендовых тряпках, в золоте! Ты че, Виталька! Мы же думали, что ты там в атомном ядре что-нибудь откроешь…

Он поднял голову и с отчаянием сказал:

- Ну, нагнула жизнь меня, парни, нагнула! Ничего я не смог сделать!

И тогда я вспомнила цепкие, шершавые ручонки Лариски, её конопатую рожицу и голубенькие глазки, смотревшие на мир с полным его пониманием: вот мир, вот она, и вот то, что она хочет получить от этого мира. А в мире этом самым лучшим был Виталька, и она Витальку получила. С его добротой и ответственностью, с его любовью, с его отчаянным самопожертвованием.

Я смотрела на освобождённых мною зелёных великанов и думала, что на Витальке, несостоявшемся гении, так же висят тяжким грузом, как огурцы на подсолнухах, Виталькины дети, дети детей, Лариска с её бывшими цыпками и наглой весёлой рожей.

Но не так ли и мы, как эти подсолнухи и огурцы на огороде, сосуществуем порой в не совсем честном соседстве?

Не так ли некоторые из нас позволяют повесить на себя стадо подобных «огурцов», лишая себя всякой возможности собственной реализации?

И не всегда это родная родня, бывают и совсем чужие «огурцы».

И всегда ли в этом только чьи-то шершавые лапки виноваты?

В любом случае, Витальку жалко. Моим подсолнухам, по сравнению с ним, повезло гораздо больше.