Победить

Победить

Василий Белов в дни российской спецоперации

В отечественной литературе можно найти многие ответы по поводу происходящих современных событий. Все там есть. В свое время она предвосхищала будущий пожар разрушительной перестройки, рассказывала и о том, что происходит сейчас.

Можно вспомнить, например, повесть Валентина Распутин «Пожар», увидевшую свет в 1985 году и ставшей своеобразным предвосхищением перестроечных событий. В ней говорится о пламени, которое «занялось в таком месте, чтобы, загоревшись, сгореть без остатка», было и указание на «злой случай» или умысел. Отмечен и сам процесс тушения, который все никак не удалось организовать: огнетушители «то ли высохли, то ли выдохлись», также и народ никто не сумел собрать в «одну разумную твердую силу, способную остановить огонь». Народ оказался разъединен.

Подобный дар и отличает настоящего писателя. Он проистекает в силу его слитности и нераздельности с отечественной цивилизацией. Таков Василий Белов.

«Жутковато произносить эти слова, но их надо произносить снова и снова. Произносить открыто и честно: в России в разгаре третья Отечественная война», – в свое время написал Василий Белов, подхватывая мысль академика Игоря Шафаревича. Беловская статья, появившаяся еще в 1997 году, называлась «Окопы третьей Отечественной».

Третья Отечественная – часть вековой борьбы России за выживание. Развернулась она в горбачевскую перестройку и протянулась до наших дней. Неизвестно, сколько эта война продлится. Станет ли она для страны последней, или Россия вновь устоит. Будто сегодня рассуждал писатель.

В своей статье Белов писал, что «русский народ сопротивляется очередному нашествию», но при этом не готов признать реальность происходящего. Люди «боятся признаться, что надвигается катастрофа», что идет война. Собственно, и Великая Отечественная начиналась под немецкие реляции по поводу освобождения от гнета большевиков. Горбачевская перестройка пошла намного дальше: она обольщала, создала глобальную утопию-выверт, через которую реальность происходящих процессов крайне сложно было рассмотреть.

Вологодский писатель отмечал, что «окружающий мир с каким-то непонятным злорадством наблюдает за стремительным и поспешным расчленением нашей еще недавно здоровой и мощной государственной плоти». Явственно видел, что многие ждут, «когда Россия испустит, наконец, дух, разложится и станет политическим и экономическим перегноем для произрастания каких-то новых и, по их мнению, уже окончательных образований».

При этом Василий Белов апеллировал и к чувству самосохранения европейцев. Отмечал, что «микробы государственного разложения одинаково опасны для всех. Заразу нельзя ведь удержать в пределах национальных границ». Что сейчас явственно видно на примере украинских событий с откровенно нацистским уклоном. Возможно ли этот вирус запечатать в границах и излечить от него, или вновь распространится по всей Европе – большой вопрос.

Писатель акцентировал внимание на проблеме «самообмана», в котором пребывала страна все перестроечные годы, и даже после на руинах общество продолжало обманывать само себя, надеяться, верить в чудо, которое все само собой уладит, стоит только пойти туда, не зная куда… Этот самообман, из которого долгое время не хотели выходить, был в тоже время и формой самооправдания.

Обращал внимание Белов и на «фальшивые образы», которые заворожили людей, ввели их в состояние, схожее с помрачением. Их суть в дуализме, двойственности, которая сбивает с толку: «Чтобы обнаружить упомянутую зеркальность, хотя бы свой собственный ненатуральный, обратный, иными словами – фальшивый образ, достаточно подойти к зеркалу, где правая рука становится левой, а левая – правой».

Таковым «фальшивым образом», например, является свобода. В екатеринбургском мавзолее постсоветской мифологии – Ельцин-центре – зал свободы венчает семь дней творения новой России, представлен в качестве ее результата. В современном мире много подобного рода понятий-перевертышей, которых используют для манипуляции массами. Таковыми оборотнями являются демократия и гуманизм. Еще в девяностые мир узнал, что бомбардировки могут быть гуманитарными.

Не обходил вниманием писатель и культуру отмены, которую называли реформаторством. По словам Василия Белова, «реформаторство, читай, не улучшение, а уничтожение чего-либо», своеобразный процесс выкорчевки и зачистки всего отечественного, своего.

Отмечал северный литератор и негативные последствия языкового реформаторства. На эти процессы смотрели, как и на рынок, дескать, язык сам во все разберется и «сам очистится от пены». Так, по мнению Белова, и происходило «забвение слова».

Цель культурного реформаторства состоял в особом выверте: «дай им волю, они отреформируют даже “Маленькие трагедии” Пушкина, отреформируют арию Сусанина Глинки, да так, что ни от Александра Сергеевича, ни от Михаила Ивановича ничего не останется». Он производился через деконструкцию, своеобразное расчленение, после чего происходило наполнение новым содержанием, фаршировалось другими культурными кодами. Так же, как и в языковой среде. Подобная стратегия отмены через выверт действовала все последние десятилетия. Это тоже одно из проявлений Третьей Отечественной.

Сейчас беловская страстная публицистика воспринимается остро актуальной. Но тогда подобное, без сомнения, было смелым гражданским поступком. За что моментально записывался в разряд крайних маргиналов, на который как раз и не распространялось понятие свободы, как главное демократическое завоевание. Такими запугивали, клеймили, не стесняясь в выражениях. Иного и не могло быть в обществе, погрязшем в самообмане, в фантомах инореальности. Писатель же смотрел на много шагов вперед, он видел все происходящие процессы в их полноте.

Поэтому Белов с болью сетовал, что «несмотря ни на что, даже самая ответственная, самая размышляющая часть русского общества до сих пор не видит нового иностранного нашествия. Она зомбирована», лишалась памяти или ее память подменяли. Так советский период подменили памятью о темном и кошмарном прошлом.

Еще не было 2014 года, не наступило 24 февраля 2022 года, а Василий Белов отмечал, что «Запад ведет войну по всем классическим правилам, не брезгует ничем для победы над русскими, а сами русские до сих пор понимают войну как Сталинградскую или Курскую битву…». Отмечал, что «НАТО по маршрутам Наполеона и Гитлера вплотную двигается к нашим границам», и при этом «мать городов русских Киев грозит Москве натовскими войсками».

«Россия терпит нашествие», – взывал к обществу Белов, говоря об ужасных посевах, раскиданных повсеместно «драконовых зубах русофобии».

«Гражданская война в России стала фактом», – а это уже писатель говорил об октябрьских событиях 1993 года в Москве. А после были чеченские кампании, а уже сейчас развернулись украинские события. В один ряд с октябрем 93-го он ставит войну в Югославии, которая привела к расчленению страны. Сейчас видно, что та гражданская рознь протянулась на десятилетия, эхо ее звучит и в наши дни. Да и Югославия – репетиция и отработка действий по более глобальному расчленению и разъединению.

Поднимает писатель и злободневную проблему молчания зарубежных литераторов, наблюдающих за бомбардировками Югославии. Отчего и возникает вопрос: «Неужели писатели мира верят вселенской лжи о кровожадности сербов и дикости русских?» Стоит чуть переформулировать его и можно задавать сейчас, в ответ же получим предсказуемую веру во «вселенскую ложь». Как показывают нынешние события, в глобальном информационном зомбировании возможно все: черное всегда можно выдать за белое и наоборот.

Уже тогда писателю было все понятно о намерениях пресловутого коллективного Запада, отсюда и его вопрос, обращенный к профессору Кельнского университета Казаку: «Европа забыла одну простую истину: медведь никому не грозит, если он не ранен. Если он ранен, то он опасен! Или Европа в плановом порядке решила добить медведя? Но это ведь и совсем уже не мудро…»

У Василия Белова есть статья «Стыдобушка» (1999), в которой он говорит об общем ощущении девяностых: стыд за происходящее. Он усиливается особенно, когда включается память, что в свое время страна устояла перед «грозными фашистскими полчищами», теперь же совершенно нет никакой воли к сопротивлению, будто утеряно чувство самосохранения, которое подменили различные фантазии и миражи, поразившие власть и всю страну «чужебесием». Говорил писатель и об идеологии наживы, которая на далекие задворки оттеснила патриотизм, производя отчуждение от своей страны и своего.

Также можно вспомнить, что и Валентина Распутин писал о том, что на исходе девяностых было ощущение наступления критического периода отечественной истории, что все окончательно рассыпается, что «силы не стало, воли», что «бросились врассыпную кто куда». Что людей «обчужили», чтобы они стали отзывчивыми и восприимчивыми к чужому и были отчуждены от своего. Образовалась человеческая пустота: «образ есть, а человека нету», будто через молотилку его пропустили.

Белов же отмечал, что «наша демократическая так называемая революция разделила русский народ. И старается делить его, дробить на все более мелкие составляющие. Нас лишают нашей национальной и духовной цельности. А когда душа начинает дробиться, невозможно никакое созидание». Какой тут может быть лад?..

Писатель вспоминал Бориса Шергина, который писал о том, что память и жизнь равнозначные понятия: «о родстве, о взаимной необходимости друг для друга “жизни” и “памяти”». Сейчас происходит сужение памяти до точки, отсечение ее, что дает простор для всевозможных манипуляций над разумом и человеческим сознанием. Так Белов и объясняет правоту изречения, что «народ, теряющий память, теряет жизнь». В горбачевскую перестройку, в годы разлома это и происходило.

В его «Плотницких рассказах» память связана с душой человека: «и никуда ты не денешься без следа, останешься». Нет ее, то получается, что и душа пропадает. И не только человека, но и рода, нации, страны. Поэтому необходимо строить, плотничать, создавать – беречь и запечатлевать ту самую душу, а не раскалывать, крушить. Разрушение или перестройка связана с потерей души или ее подменой.

Показательно, что в разговоре с критиком Владимиром Бондаренко писатель назвал себя советским человеком. Все потому, что «советский человек, по-моему, это прежде всего и русский человек». Для Белова была важна эта преемственность, противостоящая разделению.

Помните, сколько нам твердили о важности исхода советского или «красного» человека, которого нарекли «совком»? Дескать, тогда и наступит всеобщее благоденствие, а страна избавится от темного прошлого. Дело все в том, что целились в коммунизм, а попали в Россию. Впрочем, нет: целились как раз в Россию, только в нее.

Тот же Владимир Бондаренко спросил у него, чтобы пожелал своим читателям. Василий Белов ответил: «Победить». Преодолеть разделение, внутреннюю усобицу, ту самую гражданскую войну и установить лад, в противоположность существующему разладу. Выстоять в Третью Отечественную. Победить.

И еще о предвосхищении и видении наперед. В самом начале перестройки, в 1986 году, у Василия Белова вышел роман «Все впереди», название которого можно сейчас воспринимать пророческим. Это был год чернобыльской аварии, и в романе также упоминаются грозное предзнаменования в виде смерча, пронесшегося летом 1984 года по Ивановской области. В романе в том числе и о разрастании «мирового зла», которое «прячется в искусственно созданных противопоставлениях – экономических, культурных, национальных». И действует через принцип «разделяй и властвуй».

По словам героя книги Медведева, этот принцип действует не только на людей, но и на время: расчленяет его на прошлое и будущее, оставляя на месте настоящего пустоту. Тот самый принцип нигилизма, когда настоящее «как бы не существует, и это позволяет твоему дьяволу придумывать и внедрять любые теории, любые методы». Например, такой, как «разрушение последовательности». Сейчас, после начала российской спецоперации на Украине, мы его можем отлично наблюдать, когда отсекаются все причинно-следственные связи и выдается мешанина подтасовок с целью демонизации России.

Через подобное разделение разрушается лад, порядок, строй, ритм и красота. Как отметил тот же беловский Медведев, дьявол, от которого идет это разделение, «антиэстетичен», с ним разрушается красота.

И еще очень важная реплика, озвученная на самом старте перестройки, которая в своих разрушительных последствиях простирается до наших дней: «чтобы уничтожить какой-нибудь народ, вовсе не обязательно забрасывать его водородными бомбами», можно действовать методами того ж разделения «достаточно поссорить детей с родителями, женщин противопоставить мужчинам». Актуально, ведь правда?..

Да, и еще про это «все впереди» в самом начале перестройки: «Там, за океаном, уже знают, сколько русских останется к двухтысячному году… Сколько и что мы выпьем в этом году, сколько в том… Они знают, какова у нас будет смертность, сколько детей будут рожать наши женщины. Высчитали даже процент дебильности. Они моделируют войны. Экономику и политику. Поведение женщин и молодежи. Ведь идеологические наркотики нисколько не лучше физиологических. Да, да, наркотик моделирует поведение! Это так просто». Что уж говорить, мы слишком долго находились под влиянием этих «идеологических наркотиков»…

Еще раз: роман вышел в 1986 году, а Василий Иванович уже все предощущал в происходящих событиях, мало того, видел и день сегодняшний, с его «моделированием войны» и «идеологическими наркотиками». Писатель все знал, все чувствовал, все понимал за десятилетия до. Только для нас каждый раз все происходящее, что снег на голову…

Один из персонажей книги называет народ скифами и выносит приговор: «Вам вообще суждено исчезнуть!» Для этого необходимо разъединить, расчленить, устроить ту самую пустоту через подлог. Произвести смуту и усобицу. В финале романа два главных героя замерли друг напротив друга, готовые сцепиться между собой. «Это было как раз посредине моста.. И Москва шумела на двух своих берегах», – таковы финальные фразы книги. Символично, не правда ли?..

Так и вспоминается драка двух стариков в финале «Плотницких рассказов», из-за которой создалось ощущение, что «все разрушилось, все распадалось». А все из-за того, что автор-рассказчик «вызвал из прошлого притихших духов».

Эти духи розни вылезли из своего подпола в перестройку и ураганили по стране. Теперь самое время запечатать их обратно и навсегда. Начать вновь писать нашу историю общности. Строить большой дом. Этим бы мы почтили память и Василия Белова. Он так подобного хотел. В этом и будет состоять наша победа.