Журнальный мир

Кавказ, Железноводск, сентябрь, плюс 30 градусов, всё в зелени, похоже, осень сюда не дошла. Рая приехала в санаторий с братом. Впервые без мужа. С виду ничего здесь не изменилось, всё как год назад, в её последний приезд с мужем.

Всё так же утром, днём и вечером отдыхающие из всех пятнадцати санаториев направляются в бюветы пить минеральную воду. Дорога к целебному источнику идёт под сводами ветвей уютного парка. Чуть поодаль от этой дороги всё так же стоят продавцы с цветами, шампурами, с поющими свистульками, с мороженым, с платками. Чего только нет! Опять серьги, бусы, пастила, приправы, кизил, орехи, картины.

Пить минеральную воду врачи советуют за сорок минут до еды, однако люди всё так же выходят заранее, особенно к вечернему водопою, и тогда становится вокруг чудесно, многолюдно, разноцветно и даже тесно, как на клумбе с цветами. Особый окрас в эту радость жизни вносит музыка. Из-за ветвей (а там, наверху, кафе) спускаются ритмичные песни, чуть дальше живым голосом без микрофона поёт местная певица высоким сопрано. Говорят, она была солисткой оперетты. В каждый приезд сюда Рая видит её поющей на этой тенистой дороге: с шапочкой в руке, в стоптанной обуви без каблуков, в длинной юбке и с подкрашенными губами. У неё ярко-голубые глаза, светлые волосы и добрая, виноватая улыбка на лице. Льётся голос всё ещё красивый, только от образа её веет беззащитностью и непоправимостью прошлого. А дальше по дороге к бюветам на отдыхающих налетает мелодия из двух негромких усилителей. Мужчину-продавца не видно, он торгует дисками и сидит в отдалении. Но как трогают душу мелодии, что он включает. Звучат записи флейты, скрипки, и скамеечки, что вдоль всей дороги, всегда заняты именно в этом месте. Одни слушают, слушают, да и вспорхнут со скамеек, спеша за минеральной водой, другие тут же присаживаются. Это место для очищения души, особенно, когда звучит саксофон. Рае всегда нравилось слушать мелодии именно в этом месте. Вот и на этот раз она присела. Фразы идущих в метре от нее людей долетали и вносили свой мотив в этот тёплый сентябрь.

– Сегодня я подавилась костью рыбы, – взволнованно говорила по телефону проходившая мимо женщина.

Следом медленно шагали двое мужчин.

– Да, вы правы. Кисловодск рядышком и там весь год солнечно! Здесь бывает пасмурно, это из-за гор. Взгляните сами: санатории наши расположены на склоне горы Железной, внизу город Железноводск, а за ним, видите, сразу начинаются другие горы. Это Бештау. В переводе означает пять гор. Здесь мы лечимся и горным воздухом, и водой. А какая здесь вода! В одном бювете для печени, в другом – для почек. По составу здешняя минеральная вода не уступает воде Карловых Вар. Да, да! Эти исследования проводили наши ученые, – объяснял один другому. Затем он же спросил:

– А вы тоже из Москвы?

Следом мимо Раи прошли две женщины, и одна делилась с другой:

– Отдыхал в том сентябре главный уролог края. На лет десять меня старше. Я не знала о нём ничего. Пригласила на танец, так и познакомились.

– Было, было! Но я заставила себя забыть его, – долетел сердитый голос от следующей пары женщин. Оказалось, говорит молоденькая женщина, но таким тоном, будто сражается с врагом.

– Развод Путина? На работе-то бабы обиделись на него. Какой пример стране дал? Вай-вай! – донеслось от мужчины. Он прошёл с двумя женщинами, и те активно кивали ему головой.

– Мужиков мало, но, наконец, свершилось – вчера нас занесли в Красную книгу! По телевизору сообщили! Не тигров, а нас велено сберечь как вид. – Рая узнала соседа по столу. Радостный, он прошёл, приплясывая возле пейзажной дамы в белом джинсовом костюме.

– У проктолога был сегодня. Такая пытка! Больше не пойду, – долетело от двуногого шкафчика с большим животом.

– Привет! Где ты был вчера? Звоню вечером, звоню, а ты трубку не берешь, – прошла мимо женщина, громко ругаясь в телефон.

– Она мне сиреневую дает, а я люблю пастельные тона, – мелодичным голосом, будто арию поет, солировала одна дама перед другой.

– В санатории я живу в люксе. Номер роскошный, но жэншин в номер нэ вожу, хотя кровать очень широкий. А вдруг зэмляки зайдут ко мне? Потому я хожу в гости сам. В одномэстный номер, – щедро делился южанин с русским секретами курортных троп.

– У них все одинаково: и тефтели, и бифштекс, и котлеты. Плохо кормят здесь, – ворчала женщина с выразительными формами груди. А её соседка, подбоченившись, возразила: – Тра-та-та! Это диетой называется, моя ты дорогая!

Они прошли мимо, а до Раи уже долетела драма других отдыхающих.

– Скажи, как мне отцепить его от себя? – вопрошала женщина свою собеседницу, а та ответила томно: – А зачем? Зачем?

– Картошку будем кушать каждый день, а уж селёдочку – только в Новый год. От цен карман дырявый стал, – рассуждал дед, медленно вышагивая с худенькой бабулей.

– Жизнь – это миг. Открыть и закрыть дверь – всё! Вот и весь миг. Теперь мы это понимаем, – седовласой женщине в шляпе задумчиво кивал мужчина с тросточкой.

– Эх! У меня всё хорошо, да вот беда: муж – бабник, – долетело до Раи печальное откровение очередной курортницы. Её собеседница в ответ залилась от смеха: – Ох, не скажи, кума, у самой муж пьяница. А если всерьез сказать: нет, мой не пьющий. Он всю жизнь мне изменяет, а я, дурная, его люблю.

– Баб, я буду врачом, – услышала Рая детский голос. Мимо шли мальчик лет семи и седая женщина. Ребёнок прихрамывал, был очень бледным. – А как устану, я на дудочке буду играть.

– Ах, какая кожа после минеральной ванны! Я себя не узнаю. Как у младенца. Глянь! – восхищалась собой белолицая курортница с ямочками на лице. Она прошла с парнем. Плечи молодых соприкасались, и он держал её ладонь в своей руке.

Рая долго-долго смотрела им вслед, словно удалялись её юность и любовь.

Она сидела на той же скамейке, где в прошлое лето сидели с мужем. Порой на этом месте они ждали друг друга после процедур. Люди по-прежнему шли по аллее к бювету, другой поток навстречу им – от бювета. Музыка звучала, вызывая воспоминания и боль. Среди отдыхающих были отдаленно похожие на мужа. У одного походка схожая, у другого льняная кепка такого же молочного цвета. Казалось: ну ещё немного она посидит, и из потока людей выйдет он – дорогой и незаменимый. Но поток людей таял, приближалось шесть часов вечера – время ужина в санаториях. Рая встала и тоже тронулась к своему корпусу. Завтра она снова присядет на это место, послушает музыку сквозь говор людей, а непослушный взор будет искать вчерашнюю жизнь. Мелодия, что неслась в пустеющем парке, сменилась, и эта другая будто укоряла: «Ты здесь, а он в земле». Душа женщины сжалась в комочек от бессилия.

Продавцы на аллее начали складывать свой товар, лишь торговец пемзы не собирался. Он всё ещё громко зазывал, восседая на табуретке:

– Купите пемзу для пяточек! Купите! И ваш муж не будет вам изменять даже в мыслях!

Ничего здесь не изменилось за год.

Для Раи изменилось всё. Ладонь ее пуста, с рукой любимого рассталась.

А всего год назад, в таком же тёплом сентябре, выйдя утром на лоджию десятого этажа санатория, чтобы оценить погоду, она частенько пела:

Солнце красное, рано не вставай!

С миленьким побыть дай, дай, дай!

Она пела. Наступал рассвет. Напротив её, над горой Бештау, вставало чис­тое солнце. И счастье её летело на весь Кавказ. В комнате спал муж.

Она ныряла к нему под одеяло. Еще пятнадцать минут, еще пять минут его тепла, а потом вместе трогались за водой. И не было предчувствия зимы. Какая зима, разлука, пустая планета, если напротив лучи его голубых глаз, таких спокойных и оберегающих? Не было предчувствия. А он ушёл через четыре месяца. Знай это, она прожила бы эти четыре месяца по-другому: коленопреклонённо перед ним, не выпуская свою ладонь из его руки.

Растаяли дни, как след от реактивного самолета на голубом небе. Растаяли их сорок четыре года, начиная от свадьбы до её прощального взгляда ему вслед.

Она шла по аллее одна, в голове крутилась фраза: «Как мало твоего осталось на земле, как много моего ушло с тобой».

Миг, всё миг. Осталось и ей закрыть свою дверь.