Рассказы

Рассказы

СЕРДЦЕ РЫБАКА

 

Рыбачить я любил с детства. Река успокаивала, завораживала своим особым миром. Стоило мне несколько дней не побывать с удочкой на речке, как я заболевал: становился раздражительным, нервничал по пустякам. И тогда понимал, что надо срочно ехать на реку или озеро. Результат улова интересовал менее всего, главное – процесс рыбалки. Какую рыбу хотелось поймать – тоже без разницы. Правда, такое было не всегда. Временами я шел целенаправленно ловить ельцов или пескарей, а то и окуньков. Для этого надо знать места, где водится та или иная рыба, а также характер ловли.

Мне запомнились особо два дня рыбалки из моей юности.

Один из этих дней выдался пасмурным: накануне в Саянах прошли обильные дожди, и река почти вышла из берегов. В такое время рыбачить бессмысленно: рыба не клюёт в большой воде, а старается укрыться в протоке или держаться ближе у берегов.

Я решил наловить гальянов в ручье и изготовил удилище метровой длины, оснастив его самой тонкой леской. Гальянов там водилась тьма-тьмущая, и я, быстро наполнив пол-литровую банку, направился домой. Мой путь пролегал вдоль реки Кебеж. На берегу четверо наших мужиков, забросив удочки в бурлящий поток реки, сидели молча, ожидая поклёвок. Я подошел к устью протоки, насадил на крючок червя и забросил леску в полуметре от берега. Дальше забросить мне не позволяли размеры удилища и лески. На улов я не рассчитывал – просто не хотелось идти домой, и я решил на берегу скоротать время.

Вдруг у меня заклевало. Подсекаю и осторожно вытаскиваю на берег хариуса граммов на четыреста. Рыбаки с любопытством глянули в мою сторону, не проронив ни слова. Надеваю на крючок второго червя и забрасываю в то же самое место. И опять поклёвка. Снова хариус, но чуть поменьше первого.

Рыбаки, как по команде, глянули молча в мою сторону и отвернулись, словно это их не касается. Но меня не обманешь! Я-то знаю, что творится у них на душе – дикая зависть, что, мол, какой-то пацан утёр им нос. Я снова забросил удочку, но рыба больше не клевала. Посидев минут десять, я отправился домой. Рыбаки каменными глыбами продолжали сидеть на берегу.

Второй случай из моей рыбалки был похожим на первый. Порыбачив в большую воду на Кебеже и ничего не поймав, я направился домой. Начинало смеркаться. Проходя мимо устья реки Желоминка, я почему-то решил забросить здесь удочку. Насадив на крючок сразу трёх червей, забросил этот «букет» в воду. Через минуту я увидел, что у меня не только заклевало, а поплавок запрыгал в воде вверх и вниз.Такого клёва я ещё не видел. Уняв волнение, я ждал, когда поплавок пойдёт под воду или в сторону, чтобы подсечь рыбу. Подсекаю и тащу удилище вверх и на себя. Удилище изогнулось дугой под тяжестью рыбы. Из воды показалась огромная голова хариуса. В этот момент удилище задевает за ветку стоящего за спиной дерева, и рыба обрывается. Мне показалось, что вместе с рыбой оборвалось мое сердце. Руки и ноги дрожали от большого волнения. Сердце готово было выскочить из груди. Дрожащими руками я нацепил на крючок «букет» червей и забросил леску в воду. Вскоре заклевало. Клевало не так интенсивно, как в первый раз. Подсекаю хариуса средней величины. Волнение мое не улеглось. Хотелось во чтобы то ни стало поймать первого, который сорвался. Однако он был напуган, испытал боль от крючка и едва ли мог повторить новый заход. И тем не менее, насаживаю «букет» червей и забрасываю удочку в речку. Жду. Поклёвки нет. Забрасываю снова и снова. И вдруг заклевало, заклевало бойко, необычно. Поплавок просто совершал пляску на воде. Подсекаю и тащу на себя. Удилище согнулось в дугу. Рыба тяжёлая, и я стараюсь тянуть осторожно, чтобы опять не сорвалась. Собрав воедино умение и сноровку, уняв волнение, вытаскиваю хариуса на берег. Радости моей не было предела. Я поймал того, первого… Когда я еле затолкал хариуса в трёхлитровый бидон, то довольно большой хвост остался снаружи. Взвесив его, я приятно был удивлен: хариус был более двух килограммов весом. Таких я ещё в своей жизни не ловил. В груди радостно и волнительно билось не просто сердце, то билось сердце юного рыбака!

 

ВОРОЖЕЯ

 

Тетя Нюра, родная мамина сестра, жила в соседней деревне, километрах в трёх от нас. Невысокая, малограмотная женщина, она без мужа, погибшего на войне, вырастила сына и продолжала жить на небольшую колхозную пенсию. По характеру спокойная, доброжелательная, она ни с кем в деревне не ссорилась, а потому и к ней относились уважительно. Звали мы её тётка. Была она одарённая ворожея.

Бывало, потеряется у кого телёнок или поросёнок – все бегут к ней, просят бросить на карты и в страхе ожидают её «приговора».

Все её карточные предсказания сбывались в точности, а потому к ней тянулись не только свои деревенские, но и приезжали жители из далеких сёл.

Одна из первых в деревне она купила патефон и много грампластинок. Любила сама слушать русские народные песни и заводила патефон всем, кто приходил в гости. Знала очень много русских народных сказок и умела их рассказывать так, что заслушаешься.

Себя я помню лет с четырёх, когда приходил к тётке в гости. Забирался в её доме на русскую печь и слушал тёткины сказки.

Однажды у нас потерялась свинья.Она должна была вскорости опороситься и вдруг потерялась. Люди успокаивали маму, говорили, что свинья где-то опоросится и придёт домой. Так уже бывало не у одних. Через неделю свинья не пришла, и мы стали искать её за огородами в ближайших кустах. Но тщетно. Прошла ещё неделя.Мама не на шутку забеспокоилась и стала посылать меня к тётке в деревню, чтобы поворожила на картах. Раньше она не верила в тёткины “премудрости”, а тут испугалась за свинью. В те годы за нашими огородами ночами волки частенько промышляли, и мамино беспокойство было обоснованным.

Мне было 13 лет. Я считал себя уже вполне взрослым, а потому тут же отправился в тёткину деревню. Заодно мне хотелось послушать пластинки. Особенно песню «Шла с ученья третья рота». Я мог слушать её много раз подряд.

Тётка всегда была рада меня видеть. Мы любили друг друга. Она старалась угостить меня чем-нибудь вкусненьким.

Узнав цель моего визита, тётка тут же взялась за карты. Ловко разбросала их на столе, а потом стала делать с ними непонятные для меня манипуляции, раскладывая карты по кучкам. Затем она спросила, в какой стороне от нашего села находится речка. Я ответил, хотя её вопрос мне совсем был непонятен. «При чём тут речка?», – думал я.

Ваша свинья жива, находится с семейством у речки, торжественно объявила тетка.

С каким семейством?– Переспросил я.

Так у неё же поросятки маленькие, – ответила тётка. – Вы её скоро найдёте.

Как скоро? – Не понял я.

Да так, скоро, – сказала она с улыбкой и добавила, – свинья уже сама думает о доме, да дорогу не знает.

Я не мог сообразить, как это тётка знает не только местонахождение свиньи, но и то, что свинья сама думает вернуться домой.

Малохольная она у нас, – приходилось мне слышать от мамы, когда она ссорилась с тёткой.

Вот те и малохольная! – Восхищенно удивился я.

С радостной вестью я поспешил домой. Мама молча выслушала меня, но особой радости на её лице я не увидел.

Ты что, не веришь тётке? – Спросил я. Мама молча махнула рукой и пошла заниматься своими делами. Видно было, что она тётке не поверила.

На следующее утро я с деревенскими пацанами пошёл на рыбалку вверх по течению. Ушли мы от деревни километра два или более. Наловили ельцов, пескарей и пошли домой.

Про тёткину ворожбу я ребятам не рассказал: засмеют ещё.

Впереди в кустах что-то затрещало. Мы остановились. На тропу вышла огромная свинья. Увидев нас, свинья испуганно хрюкнула.

Наше появление было неожиданным для неё. Мы настороженно смотрели на свинью, а она на нас.

Витька, так это же ваша свинья! – Воскликнул Димка. Он был старше нас года на два.

Я не поверил. Уж больно огромной мне показалась свинья. «А вдруг дикая? – Промелькнуло в голове.

Да ваша свинья, ваша! – Утверждал Димка.

Преодолевая страх, я сделал два шага вперёд. Свинья насторожилась, подняла голову.

Зинка, Зинка, – тихонько позвал я . Свинья доброжелательно хрюкнула, развернулась и пошла в кусты. Мы осторожно пошли за ней. Впереди увидели большую копну травы. Свинья хрюкнула. Из копны выскочили беленькие поросятки и, увидев нас, тут же спрятались обратно в копну.

Сомнений не было. Это была наша Зинка! Я помчался домой и сообщил об этом отцу. Зинка была смирная. Она позволила собрать поросят в мешок и чинно пошла за нами домой.

Мама была настолько рада, что позволила отозваться о сестре: «Надо же, не соврала!». Это была высшая похвала в её адрес.