Журнальный мир

Александр ТИХОНОВ

* * *

Татьяне Мальгавко

Этот дом – смешенье надежд и судеб,

Встреч и расставаний… И новых встреч.

Дом на Александровской. Он, по сути,

Помогал поэтам талант сберечь.

Старый Дом учителя – в самом деле

Больше, чем четыре его стены.

Я приехал в Тару в конце недели,

В это средоточие старины,

Тишины, покоя, знакомых ставен.

И пошёл, горчащей тоской ведом,

То ли отыскать, что я здесь оставил,

То ли поглядеть на знакомый дом.

Я не к храму шёл, как любой приезжий,

Не к домам купеческим, не в музей.

Я пришёл на свет, что отныне брезжит

В каждой новой книге моих друзей.

* * *

Анатолию Юрьеву

О чём шумят твои сады и парки,

Мой городок в теченье Иртыша?

О чём на топком берегу Аркарки

Друг другу утки рассказать спешат?

О чём молчат задумчивые липы?

О чём грустят старинные дома?

В них по ночам то шорохи, то всхлипы.

Так плачет свет и торжествует тьма.

А ясным утром звонко и упрямо

Гудит на крышах кровельная жесть,

Когда смолкает гулкий голос храма

И эхо множит колокол на шесть.

Как будто вновь стоят в старинной Таре

Шесть храмов, колоколящих с утра…

Нам эхо растревоженное дарит

Короткий миг – забыть про век утрат.

Константин АТЮРЬЕВСКИЙ

* * *

Прииртышье.

Притаёжье.

Нааркарье. –

Место, где стоит мой городок.

Почему его назвали Тара? –

Я нигде найти ответ не смог…

Как уехать? Как его оставить?

Улочки, дома, Иртыш… Людей!

Местная и маленькая слава

Здесь пришла к поэзии моей.

Родина.

Провинция.

Приволье.

Тишина порою, как в селе,

Счастье перемешано с юдолью

На отца и матери земле.

Городок, с тобой веду беседы

Я в своих задумчивых стихах,

Человек из племени оседлых,

Но стоящий на семи ветрах.

* * *

Ирине Шевелёвой

Иртыш да Аркарка –

Вот реки мои!

Здесь русский с татаркой

В ладу и любви,

Татарин здесь с русской

Живут не таясь,

Жары здесь июльской

Добавлена страсть,

Морозов январских

Здесь холоден пыл.

Иртышских, аркарских –

И я здесь любил.

Сибирь и приволье,

Леса и поля…

Здесь хлебом и солью

Встречает земля.

Иртыш и Аркарка –

Мои две реки

В провинции, в Таре,

Вблизи от тайги.

Тимофей БЕЛОЗЁРОВ

Лосиха

В лощине заснеженно-тихой

Собачий скулёж и возня…

К околку, с убитой лосихой,

Охотник торопит коня.

Он тащит её на удавку

Из крепких, с капроном ремней,

И злобные лайки и шавки

Хромая, плетутся за ней.

А где-то над речкою Ошей,

По грудь утопая в снегу,

Прыжками, с попутной порошей

Лосёнок уходит в тайгу.

* * *

Был я в Глуховке и Таре,

Видел клюкву на базаре,

На весах, возле саней, –

Глыбы щук и окуней.

Был в Черлаке и Васиссе,

В Чебаклах и в Интенисе,

Был в ауле Рыжий Лис,

Ел махан и пил кумыс;

Видел кедры я и вязы,

Бани, кузницы, лабазы,

Видел школы и дворцы,

И степные солонцы;

Видел свет звезды падучей,

Между пряслами – ботву,

Снег да серенькие тучи –

Что люблю

И чем живу.

Данилово озеро

Данилово озеро, край тишины –

Тревожные чайки над гребнем волны,

И сосны, и тучи, и свист тростника,

И яростный парус, и сеть рыбака,

И песня, и грозного солнца пятно,

И мраком и тайной покрытое дно!

Николай РАЗУМОВ

* * *

Тоскую по берегу Туя,

Где чёрт намытарил дорог.

Теперь только ветер подует, –

Я знаю: из Туйских берлог.

Там самой угрюмой породы

Родятся. Косматы и злы,

Снега запрещённой погоды

Болотных озёр Черталы.

Там знаешь, что хуже, что лучше.

В кармане не сахар, а соль.

И если случается случай –

Наружу вся радость, вся боль.

Ирина ЧЕТВЕРГОВА

Озеро Эбейты

О,

солёное озеро,

наплаканное не мной!

Нам далеко до осени,

мысли бегут вперёд…

Нынче, смотри:

душа моя –

тонкий пейзаж степной.

Где обучиться заново,

как начинать полёт?

Всё, что доселе прожито, –

лишь приземлило так,

чтобы в погоду ясную

ходить по родной земле –

вдоль горизонта двигаться…

Озеро,

дай мне знак!

Буду смотреть

и впитывать

запах твоих солей.

Всё, что в степи летучего –

долгая ветра плеть,

но в отражении –

облако –

предчувствие высоты.

Не задирая голову,

небо рукой задеть

можно,

когда разливается

озеро Эбейты.

Ольга ДОМРАЧЕВА

Белые кони

белые кони гуляют над Иртышом –

здесь им такая воля: луга, вода.

гривами гладят яра крутой вихор,

в чёрную реку по одному входя.

выйдешь на яр – встрепенутся и побегут –

время под ними гнётся, как чернотал.

небо собою насмерть затмил табун –

между тобой и ним – лишь вода, вода.

Николай ВАГАНОВ

* * *

Есть такая станция Мангут

На большой сибирской магистрали,

Где составы день и ночь идут

И гудят напевом звонким стали.

Словно часовые на посту,

Встали на пути по стойке «смирно»

И глядят в степную красоту

Семафоры с шеей журавлиной.

Вздрагивает чуткая земля,

Ни зимой, ни летом ей не спится:

Станция любимая моя

Пульсом человеческим стучится.

Ты её на карте не найдёшь,

Сколько ни прикладывай усилий.

По-немецки – «человек хорош».

Есть такая станция в Сибири.

Ольга ГРИГОРЬЕВА

Из цикла «Чернолучье»

*3*

Ах, как освежает

Ночной холодок!

Тонкий серпик месяца

В речке дрожит…

Это ангелок

Подстриг ноготок,

Он упал на облако,

Сверху лежит.

В остальном – порядок,

Полный уют.

Тишина – услышишь

Ерша в Иртыше.

…То ли это ангелы

Тихо поют,

То ли песня вспомнилась,

Звучит в душе…

Валентин КУБЫКИН

* * *

Мужик усталый отпустил коня.

Оглоблю вздыбил, вывесил портянки.

И возвестил всем серый потный флаг

О зарождении села Большепесчанки.

А волны озера плескались на песок,

И соловей выщёлкивал коленца.

Светил во тьме весёлый костерок.

Спокойный сон объял переселенца.

Мужик тот был, конечно, не один.

Мужчины, бабы, ребятня – ватагой.

Не комом у них вышел первый блин,

А вышел он селом, селом-трудягой.

И много утекло с тех пор воды.

Минуло лет святых и бестолковых.

Взросли многосемейные роды

Быструшкиных, Лавровых, Ивановых.

И двести двадцать трудоёмких лет

С судьбой ведут роды те перебранку

Сквозь годы поражений и побед…

Поклон вам! Бог, храни Большепесчанку.

Валентина БОНДАРЕНКО

Называевск

Называевск на болотах

Весь в воде, как Ленинград.

Может, городу большому

Он какой-то дальний брат.

Называевском назвали

Юмористы-мужики.

Называевском зовётся, видно,

С лёгкой их руки.

Здесь живут такие люди –

Им не страшен тяжкий труд.

Посмотрите, на болоте

Яблони весной цветут!

Пусть поют зимой метели

И трещит порой мороз,

Своей девушке любимой

Парень дарит букет роз.

Коль живут такие люди,

Знаю я наверняка,

Что трудом своим прославят

Называевск на века.

Владимир КОВАЛЁВ

Баллада о Черемновке

Летят года, как стаи журавлей,

Несутся вскачь, бегут без остановки.

Сегодня отмечаем юбилей

Села родного, нашей Черемновки.

Всё начиналось много лет назад.

На берегу у озера большого

С водой прозрачной, чистой как слеза,

Решили поселиться Черемновы.

Поставить избы, пашню распахать,

Семью тем самым обеспечив хлебом,

Чтобы потом угрюмо не вздыхать,

Глаза с мольбою обращая к небу.

Жить начинали с чистого листа.

В трудах извечных годы проходили.

Венчаться, отпевать, молить Христа

За много вёрст они в Лески ходили.

А годы мчались, жизнь рекой текла,

Казалось, лет прошло совсем немного –

С деревней рядом в трёх верстах прошла

Сибирская железная дорога…

……………………………………

Николай КУЗНЕЦОВ

Элегия

Я взорвался. Встал истуканом:

Люди, коровы, лошади, где же вы?

Дежавю – Грива Медвежья.

Мир деревенский как в воду канул.

Малая родина – Медвежья Грива,

Где затонула, как Атлантида?

Машет ветвями куст сиротливый

Там, где жила девочка Лида.

Мощным репьём заросло, лопухами

Место, где шли боевые сраженья.

А где когда-то жил Женька,

Поле под пашню уже распахали.

А во дворе моём – редколесье,

И на месте избы – осина.

Посетил я родимые веси.

Встретили веси блудного сына.

Двери не скрипнут, не стукнет ставень:

От изб остались рожки да ножки.

Позарастали стёжки-дорожки.

Стёжки-дорожки позарастали.

Владимир НОВИКОВ

* * *

Качалась на водах погодка,

Прохладна, прозрачна, легка.

Дремала смолёная лодка

На тёплом плече островка.

Но где-то в глубинах затишья

Послышался говор берёз

О том, что идёт в Прииртышье

Нашествие ливней и гроз.

И вышли над берегом тучи,

И стрелы метнули в поля –

Просыпалась струйками с кручи

Минувших столетий земля…

Вероника ШЕЛЛЕНБЕРГ

* * *

Если что не так – друзья простят.

Дверь открыта в белое пространство…

И следы неясные двоятся

прямо от порога и – назад.

Может быть, не сразу, но простят.

Может быть, не сразу и не все,

но один ещё с аэродрома

наберёт по памяти мой номер,

подъезжая к взлётной полосе.

А не надо чтоб любили все!

Все – гораздо меньше одного…

Он тряхнёт седою львиной гривой,

там, над Васюганскою равниной,

пристально посмотрит он в окно.

Только бы дождаться одного…