Шаг в будущее в прошлое есть шаг
Шаг в будущее в прошлое есть шаг
* * *
Дожди их появлению причина.
Неясный абрис быстро исчезал.
Немые жесты в контуре старинном,
и облик совершенства достигал
в той сырости, окутавшей прогал.
Серебряные линии флорина
сменялись эпизодами.
В руинах
проглядывался, словно из зеркал,
кувшин в руках библейской Магдалины.
Заполнился подтёками квартал.
Стена как флорентийская картина,
но кто её дождём нарисовал?
* * *
Порой одно лишь слово создаёт
пространство, наделяя бездну смыслом;
в размерах соответствующих числам
нашёл бы сходство древний звездочёт,
сплетая интуицию и мысли
в строфе.
И дни и ночи напролёт
из слов растут пути, мосты и башни,
подобно снам ярчайшим в темноте,
которые, казалось бы, неважны,
как свет на умирающей звезде,
как вспышка фар, однажды в темноте
случайно заглянувшая с проспекта,
а слово, как надмирный архитектор,
помимо нашей воли, предстаёт
в мирах, где сердце нежно бережёт
взаимосвязь свою с мирами текста.
* * *
Идея – обездоленная птица
стремится навсегда овеществиться,
чтоб ход часов томительных иссяк.
Шаг в будущее в прошлое есть шаг.
Открыта дверь созвучий части речи –
во внутреннее зренье переход.
И каждый, кто границу перейдёт,
в уме найдёт подобие той встречи,
которой завершится эпизод.
* * *
Пусть образ может быть прозрачный и крылатый
придуманный давно (из прошлого изъятый)
в стихотворенье оживёт
обычной выдумки этюд из ниоткуда
существование колеблет амплитудой
и в мире слова не умрёт
И медленно как бы из тени проступая
изображаются дома и мостовая
как воплощённая мечта
где нет привычного потока временнóго
где веянье души важнее остального
и запах летнего дождя
* * *
Дрожание метрических огней;
Фонарь статичен шахматной фигурой.
И здания похожи на людей,
Сверяющих себя с архитектурой,
Где длительную гласную берёт
Изгиб высокий в арке удивлённой,
Вбирающей стремительный полёт
Нетварной птицы, мыслью порождённой.
Мышление пытается скрестить
Всё видимое с кажущимся миром,
Единую выстраивая нить,
Чтоб Сириус и «Боинги» сапфиром
Светили одинаково в уме
И каждый замечал пробор дороги,
Из детства вспоминая ряд примет –
Причину неосознанной тревоги.
Забытый фильм фрагментами сквозит.
На этом месте постер был когда-то,
Который фотография хранит.
И сцена из давнишнего проката
Ступенчато идёт, почти как сон:
Мерцает город светом непривычным;
Тангейзера врата и Орион
Горят в калейдоскопе мозаичном;
Бездомный белый голубь в темноте
И беглый Ру́тгер вместе огляделись,
А сбой в распределительном щитке
Звучит, как электрический Ванге́лис.
Пульсация, движение и звук
Окрашены, как чувства, сложным цветом;
Дублирует металл структуру рук
Во тьме, уподобляясь силуэтам
Творений Джакоме́тти и Миро́.
Что если жизнь лишь поиск архетипов
Сеза́нна в Арлекине и Пьеро
На плоскости вселенского изгиба?
Но, может, что-то большее есть там,
В предчувствии пространства тихой ткани,
Что делит восприятье пополам,
Скрываясь в нефизическом тумане.
* * *
Неясность настоящего – основа
бытийности.
Архив минувших дней
в себя вбирает тысячи дверей
единственного будущего крова,
который создаётся из частей
пейзажа или сказанного слова,
охватывая сущность мелочей.
* * *
Просыпались ночью в Рождество
Бедные, забытые игрушки,
Обходя гирлянды и хлопушки,
Видели в мерцанье волшебство.
Неуклюже к старому буфету
Шли, шепча: «Мы только посмотреть»,
Слон прильнул к цветочному букету,
Торопил раскрашенный медведь,
Замерли… Ворочаются дети,
Снится им заветная мечта:
Как идут закутанные в пледе
К ёлке, за игрушками следя.