Журнальный мир

* * *

Утром невольно слёзы хлынут в подъезде.

Все мысли только о первом

Административном аресте.

Дневник первых шагов для взрослых:

Мои первые квитанции за квартиру,

Мой первый поход к психиатру.

Неожиданно быстро всё стало

Совсем серьёзно.

День. Бессмысленный, сложный, длинный.

Перекур. Часы до обеда считать. Таблетку от головной боли принять.

Но это не помогает.

Ну ничего. И не такое случается. И не такое бывает.

Вечер. Автобус с работы.

Дорога домой в колдобинах практически вне

Городской черты.

Хмурый таджик за рулём, видимо, вот

Куда приводят мечты.

Панельки, свалки, детские садики, школы.

Но где-то среди этого ада

Есть ты.

Ночь сгущается.

Ночь черна.

Пахнет утренней похмельной субботой.

Страшно, что каждая ночь без сна становится

Просто рутинной

Работой.

Проснуться в обед в следах вчерашнего пьянства.

Порванные колготки выбросить.

До ночи слоняться. Всю ночь не спать.

Круг замкнулся. Заново повторить.

* * *

В начале было слово.

Точнее, плач.

«Мальчик. Три двести», – сухо отметил врач.

Потом был шум:

Стук каблуков по кафелю, ругань, крики других детей.

Шум вообще очень свойственен для людей.

Затем был голос. И голос пел.

Ребёнок, открывши глаза, глядел,

Как движутся губы матери,

Пока ребёнок был мал,

Не в силах что-либо делать, он слушал.

И он молчал.

Губы матери, сильные руки отца.

В его голосе лёгкая хрипотца.

Мальчик учился слушать.

Мальчик чувствовал, что кто-то его любил.

И мальчик заговорил.

Он слушал, как корни

Прорастают внутрь земли,

Как догорают в костре угли.

Он слушал, как шелестит на ветру трава.

Как ухает где-то в лесу сова.

Для него вес и тяжесть приобретают слова.

Слово отца тяжёлое. Оно гулко,

С плеском падает на дно колодца.

Мальчик ждёт, когда он улыбнётся.

Мальчик знает, мама была права

В своём молчании.

Слово матери – молчаливое, острое,

Дерзкое, почти ещё детское

Отчаяние.

Мальчик растёт. Мальчик слушает

Девочку.

Тонкий её голосок. Шуршит над ухом, как

На морском пляже под солнцем песок.

Мальчик, конечно, расскажет ей,

Что слова, если говорить реже,

Становятся лишь ценней.

Что звуки-бриллианты складываются в колье

«Все тайны слова ещё не открыты мне».

Далее было много

Звуков как камень, слов-алмазов, но больше

Легковесных слов.

Мальчик понял, что слово – его начало, его любовь.

Мальчик садится писать роман.

Первой строчкой его (конечно, это не ново)

Станет:

«В начале было слово».

* * *

Я хочу писать тебе громче.

Я делаю громче звук.

Про чувства, отбившиеся от рук.

Про барабаны сердца, отбивающие ритм.

Мои нервы обнажены, тебе стоит считаться с этим.

И я пишу тебе, но

Только изредка.

Тогда, когда накрывает волна;

Веселье,

Лирика,

Трагика.

Это всё очевидно для

В веках затерянных

Чуваков, не верящих больше телеку.

Я пишу, как не вылезали из постели мы,

А внизу петлял города лабиринт.

Строился новый жестокий и дивный мир.

Когда я пишу тебе, это цунами,

А не волна.

Сердце – натянутая струна.

Да не порвётся сейчас она,

Хотя за грудиной,

Меж рёбер и лёгких,

В моём средостении

Идёт атомная война,

Дабы не превратиться в растение.

Первый раз за,

Страшно сказать, полгода,

Я изливаю душу свою,

А не просто лью воду

Из пустого в порожнее.

В глубине памяти маленькие прихожие.

Просторные комнаты как при царе Горохе –

Больше не будет здесь ничего похожего.

Раскатистым громом всю жизнь

Катится эхо прошлого.

И я громче пишу тебе.

Истерично стучу по клавишам в темноте.

Поздней ночью.

Между мной и тобой,

Как меж двумя датами,

Прочерк.

Но пока не дрогнула вновь рука,

На этом

Точка.

* * *

На Сиамском заливе волны,

И собаки играют на побережье.

Солнце глядит сквозь облако. Знаешь,

Прежде, чем войти в воду, окидываешь

Окружающее пространство взглядом:

Надо ли заходить в океан или

Не надо.

На волнах вдалеке корабль, слегка качаясь,

Уплывает на юг под аккомпанемент чаек.

Море хранит секреты и солит тайны,

Все совпадения не нарочны, слова – случайны.

Солнце рисует на теле следы бретелей

Это всё не реально на самом деле.

Море учит молчать, стоя в воде по пояс,

В пучине не слышен стон, крик или же

Голос.

* * *

Вот умру завтра,

А что я скажу Ему?

О том, что летом задали прочитать Герасима и «Муму»?

О том, что папа отправился на Луну?

Или о том, что в свои 12 плохо не сделала никому?

Вот умру завтра, но вот беда:

Моря не видела никогда.

Знаю, что воды его солёные, словно кровь,

И тёплые, как молоко.

Я бы поехала в новые города,

Нашла бы там юного принца – свою любовь.

Только уйду завтра за облака, и станет всё легко.

Только пройду в тёмного неба твердь.

Буду держать ответ.

Но, если дети гибнут в чужой войне,

Значит, Бога нет дома.

Или же

Вообще

Нет.

ЗИМА

Солнце тусклое ближе к вечеру.

Это январь ещё – делать нечего.

Холодно. По-собачьи холодно.

Дома – тёплый чай. Выше голову.

Снег усыпал город. Дороги, улицы.

Иномарки чаще теперь целуются.

Говоришь этому городу: чёрт с тобой.

Меняешь на «Бог с тобой».

В конечном итоге я объявляю

Безоговорочную капитуляцию

Перед зимой.

* * *

Собаки звереют – на улице минус 30,

Снег бурый от выхлопов, в кровавых пятнах.

Собаки оскалили пасти, им невозможно остановиться.

При таком холоде это понятно.

Собаки кидаются сворой, разрывают в клочья

Всех, кто сопротивляется – не поможет.

Радостно лают, а ближе к рассвету, ночью

От безысходности лезут вон из кожи.

* * *

Всё замерзает так, что, кажется, упадёшь –

Разобьёшься на миллион частей.

Не соберёшь костей:

Станешь сенсацией вечернего выпуска новостей.

Ватные ноги и руки, пальцы болят в тепле.

Я жду вестей с юга.

Я возвращаюсь домой.

К тебе.

* * *

Ты выходишь из самолёта.

Перед тобой контрастные полосы:

Белое поле и чёрная звёздная тишь.

Ты смотришь и даже почти не дышишь.

Так звёздно и холодно. Снег и тьма.

Жёлтый фонарь горит над выходом.

Это дом. И я в нём как никогда жива.

Глубокий вдох за медленным выдохом.

Ты стоишь у родных дверей, и счастье, что аж до слёз.

Поворачиваешь ручку двери, и

По коже мороз.

* * *

После всего этого.

После себя, отошедшей от зимнего долгого сна.

Я уяснила.

Много раз уяснила, что

Внутри непобедимо живёт

Весна.

* * *

Не стреляй, когда встретимся –

Я пришёл.

Я пришёл, корабль мой сел на мель.

Дорогая, я столько видел, так плакал и так горел,

Что январь незаметно сменял апрель.

Дорогая, я видел море,

Оно – витраж.

Витраж синих, зелёных и жёлтых стёкол.

Оно говорило: сейчас живи, но потом – отдашь.

И потому я и здесь, мой сокол.

Я носил и парчу, и летучий шёлк.

Чаще ступал босыми ногами в раскалённый сухой песок.

Я искал для тебя те смыслы, коих, к сожалению, не нашёл.

Не нашёл, потому что смысл остался здесь.

В изумрудной траве, вечной, как этот мир.

Я люблю тебя, поэтому я и есть.

И надеюсь, что я любим.

Это смысл мой: жить ради прекрасной большой любви.

Ты живёшь, я знаю, своей войной.

Но захочешь – его бери.

* * *

Сколько ещё гореть моему огню?

До самого жуткого: прости, но я не люблю,

Или до первого: мы сделали, что смогли,

Важно ли это было, нужно ли?

Счастье, оно заключается в мелочах.

В брелоке-сердечке, болтающемся на ключах.

Или в песочнице в куличах.

Сколько ещё прослужит мне мой огонь?

До первого: отойди от меня. Не тронь.

До страшного: у меня остаётся боль.

До жуткого: вся жизнь, умноженная на ноль.

Счастье же в бризе морском и морском песке.

Или найти подарок на Рождество в носке.

Или выпавшее «любит» на ромашковом лепестке.

Сколько ещё будет пламя моё гореть?

Или как угли меня оставляют тлеть.

Сколько под рёбрами будет ещё болеть?

А любовь – это небо над морем и над тобой.

Перепрыгивать через лужи сырой весной.

Быть прохладой ему или жарой.

И любить ещё больше, когда станет совсем седой.

Нежность – лучшая часть любви.

Если я падаю, так лови.

И за руку чаще меня бери.

И в ночи

Искать его спину и там находить приют.

Если закрытая дверь, то всегда стучи.

Или ветром врывайся, если не открывают.

* * *

Маленький город спрятан в бутылке,

Брошен на дно реки.

Я бы за ним нырнула, знаешь,

Но никто не подаст руки.

Маленький город вместо письма к кому-нибудь приплывёт.

Кто-то – не я, но я знаю точно:

Кто-то его найдёт.

В маленьком городе люди живут, им хватит своих страстей.

Там свои правила, свои судьи. Люди растят детей.

Дети играют, идут на реку, её переходят вброд.

Дети кидают с письмом бутылку. Теперь и она плывёт.

Дети смеются, играют в прятки, строят в лесах шалаши.

Дети ставят во двор палатки,

Спят так чутко, что не дыши.

Взрослые в городе курят, пьют, смотрят в глаза реки.

У них голоса такие низкие, что хоть беги.

У них куртки тёплые, нет вопросов, крепкие папиросы.

Они читают книги у причала.

Они молчат.

Как и я молчала.

Бутылку находит мальчик.

Он откроет её. Он радуется и ждёт.

Люди выходят на свет.

Река течёт.