Стихи

Стихи

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

 

Он опять заходил ко мне и просил:

Ты меня под рёбрами поноси,

Боль мою неизбывную побаюкай.

Две зимы не спит, я уже осип…

А луна висела, как апельсин,

Облака на неё набегали с юга.

 

Лес вдали топорщился бахромой.

Я ответила тихо: иди домой.

Положи тоску свою у порога

/Острый нос, да космы черны, как смоль/

Напоследок слезами её умой

И заснёт. Но потом не гляди, не трогай.

 

Улыбнулся криво мне, как умел,

И ушёл, растворился в чернильной тьме.

Ни следа… лишь капля тропой солёной.

Боль-заноза, даст Бог, отойдёт к зиме.

А пока я курган её и дольмен,

Два охранных крыла, колыбель и лоно.

 

Спи, печаль, не расти тебе, не стареть

Под ребром его, в сердца сквозной дыре

Не вернётся больше он, не приснится.

Облака на небе ложатся в дрейф,

И сияют звёзды, как в алтаре.

И тумана стелется плащаница…

 

 

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

 

Последний снег измученной души

На землю опускается устало.

И мир внезапно замер, недвижим,

Как будто был, и вдруг его не стало…

И ты замри. Замри и не дыши.

 

Последний снег. Слова — его табу.

В его присутствии грубы любые звуки.

В последний раз не ропщет на судьбу,

Спокоен и почти готов к разлуке.

И ты молчи. Закрой глаза. Забудь.

 

Последний снег. Мой ласковый укор.

Сшивают мир серебряные нити.

Стоит напротив и глядит в упор

Моей души отчаянной Хранитель.

Так тихо попрощайся и не спорь.

 

Ещё чуть-чуть — февраль сойдёт на нет.

Случайный взгляд в лазурном небе тонет.

И не произнести: «Ты нужен мне…»

А он идёт и тает на ладони

Последний снег. Последний самый снег.

 

 

МАСТЕР

 

Ты думаешь — ну пожалуйста, ну пожалуй…

И что уповать на эмпатию — смысла ноль, но

У ночи такое тупое длинное жало,

Оно пробивает насквозь, а потом не больно.

Так тихо и молча не больно, светло, не страшно,

Что кажется, скоро всё это пройдёт. Навеки.

А воздух в квартире какой-то совсем вчерашний.

И снов полуправдашних вовсе не помнят веки.

Часы и дыханье всё чаще теперь, всё чётче.

Как будто бы тонешь вот здесь, не сходя и с места.

А как накрывают потёмки, сумерки, ночи,

Как дышат в затылок… Но это не интересно.

Сжать пальцы в ладони, глаза закрывать устало,

Чтоб только не видеть, не чувствовать это нечто.

Просить хоть кого, чтобы тьма, наконец, отстала,

И свет пред глазами свернулся спиралью млечной.

Нет, я не хочу, ты со мной не ходи, не нужно —

Так шаток мосток через пропасть,

почти что бездну.

Пожалуй… Часы замолчали. Ну как же душно.

И так безнадёжно темно, что вот-вот исчезну.

 

 

ПРИВЕТ ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ

 

Привет из Зазеркалья. Как дела?

У вас весна шагает полным ходом?

А у меня любое время года —

Набор открыток в ящике стола.

Я их перебираю… Подойди,

Пусть мысленно, скажи простое «здравствуй».

Вновь чёрное? Акценты и контрасты,

Контрольный в память, личное «HD».

Зачем глядишь так строго? Улыбнись.

Тебе идёт. Не надо хмурить брови.

Ты знаешь /бред/, но небо бирюзовей,

Ясней, когда летишь со свистом вниз.

Молчание — весомей. Только груз

Такой однажды душу клонит долу.

И путь назад невыносимо долог.

Я до сих пор никак не доберусь.

Расскажешь, как ты? В двух словах. В пяти.

Как видишь, близко всё, что мы искали —

Глаза в глаза. Привет из Зазеркалья.

Теперь ты знаешь, как меня найти.

 

 

С ДУШОЙ

 

Вот ты посмотришь на всё это, за окном —

Узкие тропки в снегу, фонари вдоль трассы…

Что ты захочешь сказать ему?

Просто здравствуй.

Только давай уж не будем сейчас о нём.

Что так? Неужто, придётся опять молчать?

Вечер потянется в утро, шурша тенями.

Кто с тобой будет сегодня? О, сорри, с нами…

Только приёмник хрипит да коптит свеча.

 

Но наполняются светом её глаза,

Будто бы знает такое, о чем мне рано…

Сколько же жизней тебе, непонятной, странной?

Видно, не хватит одной, чтобы рассказать.

Звёзды глядят сквозь небесное решето,

Стелется облаков пелена резная.

 

Он не приснится сегодня тебе.

Я знаю.

Ну и что.

 

 

ЯБЛОЧКО

 

Моя надежда такого цвета,
что капельки влаги на ней видны.

И зреет она, будто плод на ветке,
и солнце пьёт, не считая дни.

Она невинна и пахнет раем,
росой и кто знает, чем ещё.

Но вдруг понимает, что ей пора
и… роняется нА голову, в плечо,

Теряется в травах и корчит рожи,
с таким изыском — под стать Луне.

И как-то ночью уносит ёжик надежду
на колкой своей спине.

Шуршит в осоке, довольный ношей,
сопит мордахой — сплошной кавай.

А я: ну как же, а мне… оно же…

Но вера скажет: вот шустрый ёжик!
Сейчас мы… любовь на мечту помножим.

Ты, главное, яблоню поливай.

 

 

ЭТОТ АВГУСТ…

 

Этот август был белым и тёплым, как молоко,

Что послушные дети пьют на грядущий сон.

В белом небе — воздушная пенка из облаков.

И медовое солнце в них плавилось леденцом.

Разливался над озером клеверный сладкий дух,

И вздыхали туманы в тени не отцветших лип.

Чудеса затаились и ждали, что их найдут.

Мы по-детски глаза зажмурили — и нашли,

В позолоченных травах, звенящих к вечерне, где

Вдоль дороги цикорий безоблачно-голубой.

Август льётся по кромку
в фарфоровый яркий день.

Отопьёшь — и полоска останется над губой.

С упоением цедишь и рад, что ещё не весь.

Потому замираешь и смотришь во все глаза.

Брызжут звёзды на синюю скатерть
ночных небес,

Застревая пушинками белыми в волосах.

 

 

УЛЫБАЙСЯ, SOLE

 

Улыбайся, Sole, танцуй, танцуй —

Под ногами морская синь.

Это лето, Sole, тебе к лицу,

Ты подольше его носи.

Распихай по карманам ночей тепло,

Персеидову канитель.

Ведь сентябрь, Sole, не так уж плох

Для влюблённых и для детей.

Это лето длится на раз-два-три,

Так вальсируй ему под стать.

Слушай шум прибоя, запомни ритм

И рингтоном его поставь.

Пусть медовый свет проникает в кровь,

Золотится на коже щёк.

Это лето, Sole, как джин с куантро —

Будет мало, добавь ещё.

И не верь, что подходит уже к концу,

Что стихают его шаги.

Улыбайся, Sole, танцуй, танцуй,

Береги его, береги.

 

 

ЖИВЫЕ

 

Ты не видел, как падают оземь,
разбившись, ветра?

Ты не слышал, как стонут под осень
увядшие травы?

Это чушь — ты ответишь, — пустое.
И будешь не прав.

Вот послушай, хрипит под ногами
поломанный гравий.

Посмотри — как ребёнок,
лицо своё прячет листок,

Прижимаясь к земле,
он опять потерял что-то очень

Дорогое. Вот сердится ясень.
Сегодня не с той

Он ноги видно встал.
Шелестеть и качаться не хочет.

Орион не начищен, в отместку печаль и беду

Принесёт он романтикам,
пояс удавкой послужит.

Мелкой дрожью колотит асфальт,
но идут и идут

По нему чьи-то ноги,
а он так устал и простужен.

Долговязый фонарь от бессонниц
оглох и ослеп,

И толкаются грузные тучи,
в бессилии хнычут.

Поскользнулась Луна, покатилась.
Гляди ей вослед.

Что один ты живой в этом мире,
не думай привычно.

 

 

ДОКТОР ПЛЮШЕВА

 

Я признаюсь, как это ни грустно
(и только вам) —

Гиппократову клятву, наверно,
сейчас нарушу.

«Шито белыми нитками»
громко трещит по швам,

Расползается вдоль,
и набивка торчит наружу.

За иголку возьмёшься —
так пальцы пронзает боль,

Будто шьёшь по живому,
свою прошиваешь кожу.

И заплатку поставить —
лоскут не пойдёт любой,

Teddy-bear, пожалуй, украсит,
а тут — негоже.

Вот глядит она — бусинки тёмные
вместо глаз,

Сердце — медный бубенчик
проглядывает из ваты…

Я хотела заправить, дотронулась —
обожглась.

Ощущаю себя бессильной и виноватой.

Расползаюсь по швам.
Не беда — починю сама,

Но игрушечным доктором
больше уже не буду.

Не пойму, как она умудрилась меня сломать,

Безделушка тряпичная, чёртова кукла-вуду.

 

 

ДЕРЕВО

 

А потом я хочу быть деревом, — говорю, —

Подпираешь макушкой небо, колышешь воздух.

И видать далеко — над тобой облака да звёзды.

А иное — всего лишь уловка, знакомый трюк.

Просто знаешь: из семени будет весной росток,

А из крохотной почки —
распластанный пятипалый.

И о чём бы ты не — всё о тихом и о простом —

Отшумело, отпело в пространство
и в срок опало.

Ты баюкаешь жизнь —
листья, ветки, нора, дупло,

Зачарованно машешь вослед
перелётным птицам.

А потом — корабельная мачта,
избушка, плот…

Или просто поленница:
в печку закинь — тепло,

Ни намёка, чтобы отчаяться, возгордиться.

Так и будет, увидишь, но только пока…

Пока

есть недолгое время найти в себе человека.

 

Сквозь закрытые веки мне видятся облака,

Из предплечий и меж позвонков
прорастают ветки.

 

 

ГРАНАТОВЫЙ

 

Пью гранатовый сок.
Пусть горчит и кровавый по цвету,

Только всё ж не вино — ясны мысли,
легка голова.

И вливается в память
открытая рана браслета,

Не желая никак заживать.

 

Пью гранатовый, тёмный.
Не то, что страдаю от жажды —

Сохранить эту терпкость,
впитать по глотку её тщусь.

А по венам похожий течёт,
только станет однажды

Непомерно солёным на вкус.

 

Не оставит ни горечи,
ни теплоты, ни осадка…

Только там, на задворках сознания,
чья-то рука

Теребит самоцветов
холодно-бордовую гладкость

За минуту всего до курка…

 

 

ГРАВИТАЦИЯ

 

Проснёшься однажды утром
при слабом мерцании звёзд,

И видишь — всё где-то там, а ты где-то вне.

Это открытый космос, детка.
Breath of the Universe1.

Кислорода — в норме. Так что дыши ровней.

Гляди, как Земля красива —
шар ёлочный расписной.

И хрупкий такой же (Создатель, не урони).

На ней есть другие люди, которые не со мной.

Они просто есть, и дело совсем не в них.

А спутник ушёл с орбиты, и связи канал зачах —

Сплошные помехи, ответа нет позывным.

Не лезла бы в этот шаттл, не жала бы на рычаг.

Зато сверху видно лучше. Тебе — не им.

И надо бы курс прикинуть,
подумать «а как назад?»,

Пока не поздно прервать бестолковый дрейф.

В стекле отразилось солнце,
лучом полоснув глаза.

Я здесь, я дышу. Кислорода ещё на треть.

Закроешь глаза — и тут же ты мысленно
где-то «там».

Проснёшься, лежишь, считаешь до десяти.

А это открытый космос, детка.
Чёртова пустота.

Ничто нас не держит, поэтому мы летим.

 

 

БЕЗДНА

 

А так просто забыться.
Так просто забыть. Уйти.

Тонкой шёлковой ниткой запутать свои пути.

Заблудиться в обычной фразе,
как в трёх соснах,

Никогда оттуда выхода не узнав.

И не будет тебе ни песен ночных, ни сна.

Ты стоишь в сердце леса.
И ветер на кронах стих.

 

Ты стоишь — над тобою черно,
под тобой — черно.

Кто-то в небе рассыпал серебряное зерно.

В каждом — чудо, свой мир непонятной
чужой души.

А ты смотришь и слышишь
одно только слово: «Жить!»

И ладони пусты. Месяц вынул свои ножи:

Паутины историй и тоньше, и легче снов.

 

Это небо, всего лишь, и звёзды над головой.

Лес отпустит — вернёшься домой
ни чужой, ни свой.

А в крови — серебро,
и в зрачках твоих — серебро.

Это бездна внутри тихо дышит,
стучит в ребро.

Зреет новая жизнь непонятных чужих миров.

И уже неизвестно, кто больше из вас живой.

 

 

ЗВОНОК

 

Всё меняется. Миражи подёрнулись рябью.

Замечаешь момент — дежавю
или сбой в программе.

Ждёшь звонка как рассвета —
обратно давно пора бы.

Кто на пульте — выдёргивай,
сцену мы отыграли.

Всё плывёт. Больше смотришь вокруг,
не глядишь на лица.

Так легко потеряться внутри
лабиринтов узких.

В этом мире «не свой» принимается
как «убийца»,

Чуть отвлёкся на что-то: «game over».
Перезагрузка.

Номинально в команде,
но все мы предельно порознь.

Лишь отчаянно ищешь во тьме
знакомые пальцы.

И пульсирует кабель — аорта и Уроборос.

Было, есть и… Звонок. Голос в трубке:
«Эй, просыпайся».

 

 

ДОМ

 

Мой дом расселили, как слишком ветхий.
Один я остался тут.

И от тишины часто сводит скулы
и колется в горле ком.

Скрипит старый тополь
и тянет ветки сквозь вязкую темноту.

А через дорогу фонарь сутулый
таращится светляком.

 

Мой дом не в обиде,
он видел многих и даже, возможно, знал.

Заботливо прятал ключи под коврик,
гасил в коридоре свет.

Ложились ступени его под ноги,
а после — такси, вокзал.

И шестеро глаз его жёлтых,
добрых с улыбкой смотрели вслед.

 

Мы с домом остались.
Мне скоро сорок, ему вдвое больше лет.

И в форточку курим, шерстим газеты,
на паблики наплевав.

А солнце горячим ведёт курсором
по карточкам на столе,

И кажется — в комнате пыльной этой
опять зазвучат слова.

 

Я жмурюсь улыбчиво, жду,
ну вот и послышится: «Здравствуй! Трям!»,

И зайчик метнётся от мутных окон,
вздохнёт у двери доска.

По-летнему долгий, как день субботы,
и тёплый, как по утрам

Потёртого пледа нагретый кокон,
вплывёт разговор в закат.

 

А дом усмехнётся — мне ваши бредни
проели чердак насквозь.

Но чайник нагреет, заварит крепкий
индийский, нарежет хлеб.

Зажжётся разбитый плафон в передней,
и загнутый ржавый гвоздь

Изящно подержит пальто и кепку,
гитару в тугом чехле.

 

А после, под звяканье чашек-ложек
и тихие голоса,

Шарманку созвездий в окне чердачном,
задремлет усталый дом.

Но всё это будет невинной ложью,
в которую веришь сам.

И я тут единственный неудачник,
оживший немой фантом.

 

Мелькает неоновый мир за шторой,
в нём, верно, полно чудес,

И столько открыто путей-дорог нам,
где солнечней и теплей.

Мой дом полон призраков, снов, историй —
и всё это живо здесь.

А я, как маяк, освещаю окна
для всех его кораблей.

 


1 Breath of the Universe (англ.) дыхание Вселенной.