Стихотворения
Стихотворения
ЧЕРНОВИК
Утро, похожее на черновик:
слово, ещё одно слово, помарка.
Комната, лестница, улица, арка,
выход во двор, переулок, тупик.
Годы… зачёркнуто. Счастье… зачёркнуто.
Будто с ног на голову перевёрнута
жизнь. Холодок от реки.
Кухонных диспутов крестики-нолики,
Чайник на шатком обшарпанном столике
пишутся с новой строки.
Где я? Забор в рыжеватой окалине.
Богом затерянный дом на окраине.
То ли Братеево, то ли Чертаново.
Всё переписано. Начато заново.
***
Бог, в которого я не верю, всё же хочет меня спасти:
держит за руку, подстилает соломку. Сжимая в горсти,
как воробышка, в тёплых ладонях меня несёт.
Пылинки с меня сдувает и думает, что спасёт.
В бездорожье указывает мне путь, говорит - иди!
Если я оступлюсь, упаду, он поднимет, прижмёт к груди,
улыбнётся усталой улыбкой и скажет: «Ну что ж ты, родной?
Не ушибся? Вставай! Дай-ка я тебя пожалею, маленький мой».
От ненастья укроет меня, даже если я не просил.
И когда меня оставляют силы, даёт мне сил.
В самых тёмных моих закоулках включает свет.
Бог, в которого я не верю. Которого нет.
***
Пейзаж в окне.
Кусочек неба в раме.
Часть улицы.
Неспешного трамвая
по кругу непрерывное движенье.
Садящееся солнце за домами,
и в небе потерявшиеся птицы.
В открывшейся для взора панораме
нет ничего достойного вниманья
художника.
И день, что длится,
почти прочитан, и
тоска такая,
что можно б было умереть,
но знанье
того, чему пока что нет названья,
приковывает к окнам взгляд, где тени
темнеющих домов и сок растений,
и стаи птиц, исполненных отваги,
стремящиеся в высь, -
всего лишь звенья
одной цепи, и ты в оцепененье,
прислушиваясь и напрягая зренье,
глядишь в окно, рисуя на бумаге:
пустое небо,
силуэт трамвая,
пространство улиц,
двор,
кусты сирени,
садящееся солнце за домами.
И голубей…
ИМПРЕССИОНИЗМ
Как на полотнах импрессионистов,
прозрачен день. Игрой теней и света
опальный август завершает лето,
и ветер по-осеннему неистов.
Дождем умыты скверы и бульвары,
особняков чугунные ограды,
где красками Моне и Ренуара
расписаны старинные фасады.
Где воробьев шальное вольтерьянство:
браниться, хорохорясь и хмелея.
Где звонкое наполнено пространство
пейзажами Сезанна и Сислея…
Бродить до сумерек по набережным сонным,
трястись в вагоне позднего трамвая -
восторженным,
смиренным,
ослепленным,
от боли и любви изнемогая.
***
Пахнет йодом прибрежный осот, и везде
раскаленного солнца тягучая пряжа:
в кронах пыльных деревьев, в кругах на воде,
в золотистых крупинках песчаного пляжа.
Время медленно катится в гору. Ползут
еле-еле, как в детстве, событий улитки,
превращая разменную мелочь минут
в осязаемых дней драгоценные слитки.
Осыпаясь, хрустит под ногами песок.
Легкий парус скользит под рассеянным взором.
Проступает на отмели соль… И высок
небосвод над спокойным Таврическим морем.
АВГУСТ
Дело к осени. Август.
Мириадами глаз
древнегреческий Аргус
смотрит с неба на нас.
Этот месяц античный
знает всё наперёд,
по бульварам столичным,
напевая, идёт.
В колее подворотен
катит дней колесо.
Словно воздух бесплотен
и почти невесом
самолётиком тает
в голубой синеве.
В косы ленту вплетает
порыжелой листве.
Дням безветренным, летним
поубавив огня,
поцелуем последним
осеняет меня.
УТРО
Звенящая тишина наполняет пространство комнаты.
Только слышно, как ходят часы,
как капля за каплей
время сочится на кухне водой из-под крана.
Солнце заглядывает в приоткрытое окно.
Ветер осторожно трогает тюлевую занавеску.
Ты еще спишь, беззаботно, по-детски,
раскинув доверчиво руки.
Одеяло скинуто на пол, и
тёплым золотом светится на белоснежной простыне
твое тело.
Голоса, доносящиеся с улицы.
Дыхание утра.
***
Густое утро пробую на вкус,
на звук и цвет, на ощупь и на запах.
Морозный воздух пахнет как арбуз.
И будущность стоит на задних лапах
передо мной и жарким языком
ладони лижет с радостью собачьей.
Мне слёзы застят свет, и в горле ком.
Но день пока не начался, а значит -
всё впереди ещё: и Божья благодать,
и горний путь, и этот мир пред нами,
что можно без конца перебирать
глазами, сердцем, пальцами, губами.
***
Со временем былая пустота
наполнится вдруг воздухом, дыханьем,
прикосновеньем рук, сердцебиеньем
и новой дивной музыкой, а та
в себя впитает шорох и цветенье
травы, деревьев, птичий щебет, цвет
закатных облаков. И будут слух и зренье.
И будет свет.