Журнальный мир

Сборник авторских переводов и подражаний суфийской поэзии «Караван вечности», принадлежит перу Юрия Михайловича Ключникова, известного русского поэта, эссеиста, путешественника, переводчика, автора 20 книг стихотворений, переводов, прозы и публицистики.

Прочитав «Караван вечности», я задумалась о многом… и в памяти вертятся слова Абулькасима Фирдоуси в переводе Юрия Ключникова:

Сумей понять язык своей души.

В чем разобрался, миру расскажи.

Но просвещать несведущих прохожих

И стать красноречивым не спеши.

Создаётся впечатление, что Юрий Ключников в своей книге не просто предлагает оригинальную трактовку творчества суфиев, но и несёт всему миру истину, сокрытую за внешней материей текстов суфийских поэтов.

Несмотря на то что дервиш, ашик, певец вечной любви – это чаще всего одинокий путник, путешествующий и внутрь себя, и во внешнем пространстве, и во времени, идея коллективного, братского созерцания, сопереживания и сопутешествия к единой цели близка и суфиям, и человеку, прожившему достаточное количество лет своей сознательной жизни во времена Советского Союза. Именно поэтому образ каравана, а также мысль о сотворчестве идеально вписываются в смыслы книги, которую предлагает читателю Ю. Ключников.

Все мы видим, как поэты уходят, и хорошо, если после них остается такое наследие, которое передаётся через века будущим поколениям. Отрадно видеть впечатляющий результат многодневной работы переводчика-мастера – он одновременно знакомит читателя с искусством перевода и с творчеством огромного количества поэтов-суфиев.

Скрытые смыслы суфизма пронизывают эту поэзию. Тайнопись надёжно прячет их за словами, и, чтобы открыть духовные тайники, нужен проводник, помощник, переводчик. Юрий Ключников протягивает читателю на ладони ключи к познанию тайных мыслей, хранящихся в запрятанных сундуках восточной поэзии. В качестве примера можно привести слова Абу Абдулаха Рудаки в переводах Ю. Ключникова:

* * *

Ушел поэт. Покинул караван.

Верблюдов в караване было много.

Рассеялся предутренний туман.

Верблюды разбрелись, пуста дорога…

* * *

Когда шагает караван в степи,

Запомни неизменную науку:

Упавшему на грудь не наступи,

Подай изнемогающему руку.

Книга «Караван вечности» открывается вступительной статьёй Юрия Ключникова. Далее на страницах книги расположено более 500 стихотворений наиболее выдающихся суфийских поэтов средневекового Ирана, Турции, Средней Азии, Индии, творивших с VIII по XX век, таких как Рабия аль-Адавия (717–801), Абу Абдуло Рудаки (ок. 858–941), Абулькасим Фирдоуси (935–1020), Ибн Сина (980–1037), Бабу Тахир (ок. 1000 – после 1055), Насир Хосров (1004–1088), Омар Хайям (1048–1131), Мехсети Гянджеви́ (ок. 1098 – сер. XII в.), Ахмад Ясави (1103–1166), Абу Мухаммед Низами Гянджеви (ок. 1141 – ок. 1209), Фариддадин Аттар (1145, 1146–1221), Абу Мухаммад Саади Ширази (1203–1291), Ибн Араби (1165–1240), Джалладин Руми (1207–1273), Юнус Эмре (1240? –1321?), Абдуррахман Джами (1414–1492), Хафиз (Шамседдин Мохаммед) (ок. 1325–1389/90), Алишер Навои (1441–1501), Мирза Галиб (1796–1869), Инайят Хан (1882–1927), Назым Хикмет (1902–1963) и Рухолла Хомейни (1898/1890–1989). В заключении книги вниманию читателя представлены статья С.Ю. Ключникова, сына Ю.М. Ключникова, под названием «Солнечный свет суфийской поэзии», а также написанная им биография отца и высказывания современников о Юрии Ключникове.

Книга примечательна ещё и тем, что она представляет собой не только сборник поэтических переводов произведений поэтов-суфиев, но и включает в себя ряд библиографических текстов, давая читателю возможность погрузиться в контекст времени и творчества суфийских авторов. О жизни поэтов-суфиев известно мало, однако существует ряд легенд, по которым можно восстановить краткую историю их жизни и творческую биографию. К ним и обращается Ю.М. Ключников в «Караване вечности», представляя и жизнеописания, и стихи поэтов-суфиев в своих переводах.

Автор не останавливается на этом, предпринимая удачную попытку написания собственного цикла стихов, созвучных суфийским стихам. Так в книге появляются авторское переложение суфийской прозы, а также стихи-подражания и посвящения суфийским поэтам, написанные Ю. Ключниковым. Выходит, что концептуально книга включает такой яркий компонент, как поэтическая импровизация переводчика, выступающего в качестве автора (или даже, лучше сказать, соавтора) восточных стихов. Цикл тематических стихов Юрия Ключникова является и прекрасным дополнением к выше представленным переводам суфийской поэзии, и одновременно отражением взаимодействия и взаимопроникновения двух языковых культур, двух образно-смысловых сфер, на пересечении которых рождается общее и актуальное поле полисемантических высказываний и ярких лексических взаимодействий. Несмотря на опасения переводчика, эти тексты свободно себя чувствуют в рамках парадигмы русского языка, становясь более понятными для русскоязычного читателя.

Стоит обратить внимание на то, что автор книги публикует свои произведения после переводов, а не в начале книги, как часто бывает у других поэтов, что демонстрирует уважительное отношение к поэтам-предшественникам. Эта особенность композиции укладывается и в хронологический порядок создания стихотворений, и в рамки идей преемственности поколений, и в такие важные аспекты суфизма, как смирение, следование за учителем/наставником, отказ от гордыни и стремления к демонстрации собственного «я». С этой точки зрения книга выглядит и как творческая дань поэтам прошлых столетий, и как благодарность тем, кто посвятил себя служению Всевышнему и его законам и ценностям.

При этом Юрий Ключников, рассказывая о поэтах-суфиях, умело использует суфийскую терминологию. Так, например, говоря об истории Абу Абдулаха Рудаки, Ю. Ключников пишет так: «Он сформировал метрику и основные жанры персидской поэзии… сообщил ей дыхание, которое затем поддерживалось на протяжении веков – свободу, тонкий вкус, благородство, независимость от властей».

Дыхание учителя, глаза души, образы вина и виночерпия, страдающей души, огня души и пустого сердца, которое, как опустошённый сосуд, может быть наполнено истинной любовью, образ Бога как Друга и подобная символика пронизывают поэзию суфиев и грамотно сохранены переводчиком.

По причине сложности переложения произведений, написанных преимущественно силлабическим стихом, в силлабо-тонические рамки, автор не часто, но иногда отступает от смысла стихотворения и переводит текст довольно вольно. При этом общая канва поэтических текстов, стиль повествования, креативность в подходе к способам интерпретации и сохранение уважительного отношения к первоисточнику привлекает внимание исследователя и читателя.

Свойственное восточной (и главным образом суфийской) поэзии Средневековья переплетение любовной и пейзажной лирики размеренно чередуется со смешением описания быта и философских размышлений.

Терминологический словарь, включённый в книгу, на мой взгляд, требует доработки, а именно: расширение семантического ряда, уточнение смысловых пластов и трактовок, написание более подробных комментариев к символьно-образным рядам, а также введение лексических пар, свойственных восточной поэзии.

Подборка стихов выстроена в хронологическом порядке. При этом переводы внутри подборок каждого автора располагаются таким образом, что при прочтении каждого последующего стихотворения читатель глубже погружается в мир Востока и имеет возможность шаг за шагом, слой за слоем проникать в тайные смыслы всей цепочки предложенных текстов.

Название «Караван вечности» в рамках вышесказанного видится неслучайным. Это и вечность, к которой стремится любой путник, ашик, идущий к Вечной истине и Вечной любви. Это и «караван историй» о жизни и творчестве поэтов-суфиев, как говорилось выше. Это и вечная любовь, состоящая из звеньев и ступеней, преград и перемен, с которыми сталкивается и караван, и одинокий путник, идущий к далекой цели.

В предисловии к переводам Ю. Ключников в качестве эпиграфа цитирует Идрис Шаха: «Суфизм – это школа внутреннего прозрения, а не обсуждений (и не переводов. – Прим. Ю. К.)», задавая тем самым тон повествования в книге и определяя основной вектор движения мыслей и фигур речи.

Любовь к противоположному полу и к природе рассматривается как проявление части Сверхлюбви, или как ступень любви к Всевышнему, является способом поиска Бога внутри себя.

Дуальность мира прослеживается через семантические пары. Мир представляется в виде двух противоборствующих или противолежащих реалий земного бытия. Так, речь идёт о дружбе и вражде, любви и ненависти, о пылкой любви и холодном безразличии, о способности видеть и слышать и тут же – о человеческой слепоте и неумении услышать истину.

В наши дни переводы суфийской поэзии приобретают особую актуальность, а раскрытые в книге темы жизни и смерти, сложности и одновременно красоты мира, а также неповторимый восточный мир, звучащий музыкой стиха, делают сборник очень привлекательным для широкого круга читателей, питающих интерес к восточной мудрости и подлинной поэзии.

Юрий Ключников, перекладывая мысли поэтов-суфиев о мире и любви в пространство русской речи, демонстрирует в своих переводах мелодику восточного стихосложения. Любопытны и точны афористичные высказывания Рудаки в переводах Ю. Ключникова:

* * *

Коль жизнь не учит бедами уму,

И мудрый не научит ничему.

* * *

Богатство по наследству достается.

Но мудрость передать не удается.

* * *

Постарайся даже тени

Бедной жизни не пугаться,

Замени желанье денег

Жаждой вечного богатства.

«Караван вечности» – это сокровищница истин, ведущая к пониманию Вечной Любви и приобретению Вечного Богатства.

Следует обратить внимание на тот факт, что, хоть суфийские стихи и были переведены Ю.М. Ключниковым с подстрочников, они передают образно-смысловые ряды очень близко к тексту и объясняют тайные знания на доступном для читателя языке, что очень важно.

Вот как сам автор переводов говорит о работе над стихами:

«Я, создавая эту суфийскую антологию, пользовался подстрочниками, поэтическими переводами, сделанными до меня, а также комментариями русских и зарубежных востоковедов. Потом я уходил в мысленное погружение, пытаясь почувствовать, что хотел выразить автор».

Сама попытка такого глубокого вхождения в идеи суфизма, практического ашикского мистицизма, приближения к состоянию духовного единения со Всевышним и со всем, что к этому ведёт, а также глубокое изучение теоретических и философских концепций суфизма вызывает уважение. Тем более что это привело к появлению интересных переводов огромного количества мало известных российскому читателю стихов.

Ю. Ключников верно замечает, что «восточные формы поэтики далеко не всегда созвучны русским. Пересаженные в нашу северную землю южные цветы не приживаются, сохнут…» – и добавляет: «Потому я переводил восточных поэтов, прибегая к формам классической русской поэзии, делая исключение для бейтов (двустиший), органичных русскому стихосложению, и для рубайев, к которым русский читатель привык. Точно так же поступал со сложными способами персидской рифмовки, используя, как правило, широко распространенные в русском стихосложении параллельный и перекрёстный типы рифмовки».

Тяготея к классической системе русских стихотворных форм, Юрий Ключников предлагает читателю стихи с привычной рифмовкой. Он не прибегает к форме белого стиха или верлибра; часто соблюдает систему написания двустиший, как в поэзии Востока. При этом, учитывая все вышеуказанные нюансы, стоит сказать, что перевод некоторых стихотворений является вольным, и происходит частичное смещение фокуса повествования или изменение окраски в конечном варианте перевода относительно текста оригинала. Несмотря на это, общее впечатление от прочтения книги позитивное, а форма подачи материала завораживает и приводит к желанию повторного прочтения. Сами же переводы, представленные в книге, являются интерпретациями произведений поэтов-суфиев высокого уровня.

При прочтении строк, переведённых Ю. Ключниковым, слово за словом, звук за звуком начинают проявляться «узоры чувств», кружева тайносплетений смыслов суфийской, а в итоге и всечеловеческой тонкости и нежности отношения к человеку, святости и вселенской любви, что в совокупности то бодрит, то убаюкивает, и в любом случае даёт новые силы, чтобы двигаться вперёд, наполнив живую душу мудростью веков.

Рассказывая о работе над книгой, Ю. Ключников скромно произносит: «Насколько у меня получилось, судить читателю», – добавляя, что «любые попытки переводчика проникнуть в поэтическую лабораторию иной культурной традиции опираются на опыт предшественников. Такой опыт особенно важен при работе с поэзией суфиев, хранящей множество непростых тайн».

Такой подход в очередной раз доказывает трепетное отношение к своей работе, глубокое изучение имеющейся теоретически-практической литературы и стремление к постижению Истины и Любви, которые автор, найдя, щедро дарит читателям.