Я тебя пронесу через Лету и времена
Я тебя пронесу через Лету и времена
Гениям
«E pur si muove!»1 — мстилось Галилею…
Лишь Циолковский тайну разгадал
века спустя, мечту в груди лелея.
И Юрий рассказал через года,
что он на небесах не видел Бога,
но синь планеты в солнечных лучах.
Три личности сплелись в одну дорогу:
Быть гением с безуминкой в очах…
Когда же мир поймет, что все едино
и смысла нет ни в спорах, ни в войне?..
Увы, пока в клубах седого дыма
мы топим гениев.
Они себя — в вине.
Любить Дракона
Сказке любой положен благой финал:
принцы на белом коне или красном Бентли.
Ворона крик да волчий в ночи оскал
ведут героиню в дали, на грабли, в петли.
Долго и счастливо жить бы, да не тужить.
Воительница меняет доспех на фартук,
меч боевой — на кухонные ножи.
Сказочный снег становится стекловатой.
Это ли долгожданный благой финал?
Автор, придумай сказке свои законы.
Может быть, рыцарь покинет свой пьедестал,
чтобы принцесса могла полюбить дракона…
Москва-Петербург
За составом состав уходит на Ленинград:
ветер стон отправленья в форточку мне донес.
От ночного перрона, полного роз и слез,
доберутся туда, где в заливе горит закат.
Забывая про чай, термометр и паспорта,
тень моя из Москвы уедет на пару дней.
И увидит она сотни лиц, миллион огней,
и как локомотивом взрезается темнота.
Доберется состав на Московский седой вокзал,
перекурит с людьми, дымом в воздухе наследив.
Тень моя с проводов незамеченною слетит,
чтоб возникнуть в окне, за которым никто не ждал.
Костер
Горит костер на сумеречной грани,
трещат поленья, пламя рвется ввысь.
По предрассветной, по туманной рани
приди к нему, ладонью прикоснись
к теплу. Все поколения согреты
числом несметным пляшущих огней.
И песни здесь не все еще допеты,
пришел сюда — пой, наливай да пей.
Запомнит лес все ноты, что звучали
под куполом, сплетенным светом звезд.
Все голоса — и страсти, и печали,
что к небесам соткали хрупкий мост.
Горит костер среди лесов таежных.
Я вглядываюсь в пламя болью глаз.
Три чувства: тихо, трепетно, тревожно…
Кто прорастет травою после нас?
И старо-молодые напевают:
«Как здорово, что все мы собрались»…
Так искры к небу с дымом отлетают,
как наши годы, устремляясь ввысь…
Пронесу
Я тебя пронесу через Лету и времена.
Через лужи носить умеют, кто не был мной.
Я запомню твои несметные имена.
Я — тот воин, что у Кипелова крикнет «Стой!»
Ты по воле моей не осмелишься сделать шаг
ни в окно, ни с обрыва, ни буквой с черновика.
Если удушье черный подарит шарф,
обращу его в ткань, что, как никогда, легка.
Пусть рождаются самые искренние стихи
Из-под пальцев твоих, что пропасть зашьют во ржи.
Я тебя заклинаю силою всех стихий:
Твоя сила и воля твоя —
Для того,
Чтобы
Жить.
Печать
Жидким воском плачет несломленная печать,
обжигая мою израненную ладонь.
Никогда мне строк из послания не познать,
потому что прочесть — бросить письмо в огонь.
Мне неведомы переплетения букв и слов,
что похожи на связку медных больших ключей.
Сердца к сердцу протянуты нити из тьмы веков
и сияют подобно сотням свечей-очей.
Я читал верстовых ветвистых столбов огам2,
звезды, Руны, Таро, следы на летнем снегу.
Все, что сбудется, ведомо только моим Богам.
И противиться воле Их даже я не могу.
1 «И все-таки она вертится!» (итал.)
2 Кельтская письменность, представленная группой параллельных линий. Она напоминает верстовые столбы с развилками в разные населенные пункты.