Я у всех научилась великому таинству слова
Я у всех научилась великому таинству слова
Здравица
Я сегодня поднимаюсь без печали
За любую из ошибок за плечами,
За мои давно отплаканные слезы,
За тоску мою столичную по селам.
За откосы. Кто их выдумал — откосы,
Все в березах, как в передниках веселых!
На друзей себя растрачу.
За удачу! За отдачу! Хорошо бы — за отдачу!
И за письма, ненаписанные к сроку.
Что ночами, как стихи цветные снятся.
За дорогу! Ну, конечно — за дорогу!
Да не хочется сегодня повторяться.
От разлуки, что нам выпала в начале.
Все другие мы отсчитываем сами.
Я сегодня поднимаюсь без печали
За уменье разговаривать стихами!
* * *
И кого это в наши края занесло?
То-то снег всю неделю валил.
Странный вечер. Какое сегодня число?
И о чем он со мной говорил?
Ладно-ладно, уж пожили вдосталь и мы.
Нагляделись, набрались ума.
Что за прихоть: являться в начале зимы,
Разгребая стихов закрома.
То-то станет от жарких речей горячо.
То-то сердце забьется не в такт.
«Положи мне, хозяюшка, ягод еще.
Не гляди недоверчиво так».
И кого это в наши края занесло?
А уж весел и ласков, и мил…
Странный вечер. Какое сегодня число?
То-то снег всю неделю валил.
Мамины слезы
Памяти О. К. Мирошниченко-Кулагиной
Мамины слезы приснились сегодня во сне.
В сердце скатились. И сердце споткнулось с разбега.
Мамины слезы вернулись, тоскуя, ко мне.
Мне не забыть их теперь до скончания века.
Неумолимо сгорела ночная свеча,
А до рассвета еще оставалось немало.
— Как ты посмела? — сказала я ей сгоряча.
— Как ты посмела… так быстро…
Ведь это же — мама!
Перед Крещеньем на улице было светло.
Видно, в сугробах купались далекие звезды.
Только на сердце отчаянье камнем легло.
Но для отчаянья было бессмысленно поздно.
Белой зимою и мама угасла. В снега.
Быстро горела. А тихо-тихонько угасла.
Мамины слезы в наследство мне, как жемчуга.
Мамины слезы — они не бывают напрасны.
* * *
Памяти Анатолия Федулова
В этой энергии жизни и света
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждет, что на Севере кончится лето.
Белые ночи уйдут в бесконечность.
Белые ночи на белые зимы
Тьма уговаривает подмениться.
Так ей цветные луга нелюбимы,
Так не любимы ей юные лица.
В этой энергии счастья и чуда
Горе накинуло дымку тумана,
Чтоб не узнали — приходит откуда,
Чтоб не корили: зачем ты так рано?
Горькое горе — на сладкие вишни.
Падают вишенки, как неживые.
Ты извиняешься: видишь, как вышло?
Вдруг превращаясь в цветы полевые.
В сердце тихонечко просится вечность.
Мне говорят, что тебя уже нету.
Тьма в уголочке присела под вечер.
Ждет, чтоб на Севере кончилось лето.
* * *
Памяти Левона Хечояна
Я у всех научилась великому таинству слова.
Я у всех научилась щемящему чувству любви.
И теперь я могу говорить, как дитя, бестолково,
Но со светом, струящимся искренностью изнутри.
Вы простите меня все, кого по пути обижала.
Я сама обижалась, гордынею путь серебря.
Это дорого стоит — душой обретенная жалость,
Где жалеешь любого и вовсе не жалко себя.
Это дорого стоит — суровая нить покаянья,
Пусть в руинах душа, но зато в золотой глубине
Голубиной надежды бессмертное длится сиянье.
Видно, ангел-хранитель, и впрямь, молил Бога о мне.
* * *
Я тебя не забуду. А ты, если хочешь, забудь.
Слишком холодно светит Полярная наша звезда.
Слишком короток в жизни ее человеческий путь.
Хорошо уж и то, что бывает любовь иногда.
Я тебя не увижу. А видеть еще захочу.
Слишком сумрачно длится на свете полярная ночь.
Не приду, не окликну. А все-таки не отпущу,
Потому что бывает такое, что не превозмочь.
Вот и бродят по свету, как бред, голоса-голоса.
Вот и стал он тернистым, назначенный загодя путь.
Вот и просятся-просятся души скорей в небеса.
Я тебя не забуду. А ты, если хочешь, забудь.
Я тебя не прощаю. А ты, если хочешь, прости.
Разве мало на свете подобия и перемен?
Я тебе обещаю сквозь целую жизнь пронести
Наши редкие встречи, достойные редких измен.