Журнальный мир

Автор сценария и режиссер-постановщик:

Игорь Масленников

Семейный архив:

Владимир Валуцкий

Английская набережная

Многоэтажному круизному лайнеру тесно на Большой Неве близ Благовещенского моста Петербурга. Медленно и осторожно подходит он к причалу левого берега реки вдоль Английской набережной. Голодные чайки кружат над белоснежными палубами в надежде схватить на лету какое-нибудь угощение от интернациональных туристов.

Гостиница

На стойку гостиничного офиса ложится французский паспорт. Его берет приветливый администратор в униформе.

— Бонжур, мадам Хаслунд, — говорит он по-французски рыжеволосой приезжей, смотрит в какие-то бумаги и продолжает: — Вас нет в списке участников астрофизического симпозиума…

— Я Хаслунд-Дашкова, — говорит приезжая тоже по-французски. И повторяет свою фамилию: — Дашкова.

— Увы, мадам, — виновато улыбается администратор, просмотрев еще раз список вновь прибывших. — Но свободные номера есть…

— Я согласна…

— Ваша карта?..

— «VISA — Карт-бле», — гостья протягивает карту. Это молодая, ухоженная женщина двадцати девяти лет, в дорожном костюме. Рыжие кудри уложены модно, но строго.

— Мадам, меня зовут Максим Федоров. Я в любой момент готов прий-ти вам на помощь, дать совет, проконсультировать…

К стойке подходит пожилой служащий отеля в униформе, держит в руках портплед приехавшей туристки.

— Это все? — спрашивает он по-русски.

— Нет. Остальное рядом, на корабле, — тоже по-русски отвечает приехавшая гостья. — Четыре дня подождет. Хочется пожить на суше, не качаясь…

На стойку ложится американский паспорт.

— Гуд морнинг, мистер Хаслунд! — переходит на английский приветливый администратор Максим.

— Хаслунд-Кричевский… — поправляет его новый приезжий.

На нем строгий парусиновый пиджак, фланелевые брюки и галстук-бабочка.

— Ваш номер — семнадцать… У вас оплачено… Вот ваша дверная ключ-карта и бэйджик симпозиума… Вы — муж и жена? — любопытствует молодой человек. — Можем предоставить семейный номер… Но с доплатой.

— Мы брат и сестра, — без тени улыбки отвечает поджарый, спортивного вида мистер Хаслунд-Кричевский. Он получает пластиковый жетон, берет под мышку свою единственную поклажу — заплечную сумку-рюкзак…

Бельэтаж гостиницы устлан коврами. На одной из дверей — торговый знак «HOTEL "SVETLANA"». Рядом стоит крупная пестрая фигура индийского слона из папье-маше.

Дверь приоткрыта. В просторном кабинете «хай-тэк» перед мониторами сидит хозяйка гостиницы, пятидесятилетняя Светлана Евгеньевна — энергичная, любопытная, инициативная. Прижимает плечом к уху модный айфон. Через приоткрытую дверь ей видно, как по коридору проходят вновь приехавшие гости международного симпозиума.

Госпожа Хаслунд-Дашкова входит в свои апартаменты. Балдахин над постелью, золоченая мебель, картины на стенах, антикварный таз с фаянсовым кувшином.

Смеясь, она выглядывает в коридор гостиницы, зовет по-русски:

— Антон! Ты где?

Антон стоит в двери тесного, обитого пластмассовыми панелями спального места, где за голубой занавеской угадывается душевая.

— Я вижу, хорош этот ваш симпозиум, — смеется сестра. — Остался бы на лайнере…

— Звони матери, — прерывает ее Антон.

— Пойдем в мой замок Синей Бороды… — говорит сестра брату, и по пути в номер звонит по мобильнику.

Дача

На ковровой салфетке, лежащей на тумбочке возле кровати, трещит и трясется белый мобильный телефон…

Гостиница

— Ну что? Как мать? — спрашивает Антон, стоя посреди средневековой роскоши.

— Не отвечает… Странно.

— Посылай эсэмэску, — командует Антон. Затем надевает очки и начинает изучать треснувший старинный рукомойный кувшин.

— Написала? Читай.

— «Мамочка! Мы, к сожалению, приехали, оказывается, только на три или четыре дня. У Антона симпозиум. Цейтнот. А ты где? Катя».

Кабинет Светланы

— Симпозиум оформил? — спрашивает хозяйка гостиницы и берет из рук администратора Максима список. Изучает.

— Кто такая Дашкова?

— На самом деле она — Хаслунд… Я поселил ее у «Людовика Четырнадцатого»… Она оплатила по «VISA — Карт-бле».

— Она, что ли, из Франции?.. А кто такой Кричевский?.. Почему он тоже Хаслунд?

— Пардон, мадам. Они брат и сестра.

— Интересно… А как выглядят? Похожи? Возраст?

— Не первой свежести, — пожимает плечами администратор Максим и выходит из кабинета.

Светлана Евгеньевна звонит по айфону:

— …Аркадий Савельич?.. Это Света Федорова, ваш любимый Слоник… Кажется, на ловца и зверь бежит…

Голос Бруевича:

— Здравствуй, Слоник! Слышу в голосе волнение… Возьми себя в прелестные ручки…

— У нас тут по соседству на Конногвардейском начинается какая-то очередная научная толкучка. Много иностранцев, и там затесались какие-то Дашковы — то ли из Штатов, то ли из Франции…

Голос Бруевча:

— Евгеньевна, пришли кого-нибудь из классово близких.

— Хорошо, сейчас пришлю Максика…

— Или нет, я сейчас сам заскочу.

Светлана Евегеньевна берет со стола фотографию в рамке, смотрит на нее, грустно улыбается.

Это портрет Вадима Дашкова — молодого, смеющегося…

Она убирает фотографию в ящик стола.

1990 год

— Только до автобусной остановки… — говорит Дашков усевшейся за руль девушке. — И ты сразу же едешь обратно…

Машина выезжает на дорогу, рыская и виляя.

— Не торопись.

— Она сама…

— А ты газ отпусти. Не дави ногой…

— Какой?

— Правой. Которая справа… Не жмись к обочине…

— Попрошу без указаний… Слоник — великий гонщик и чемпион!

— Свет! — напоминает Дашков. — Ты гонишь…

— Подумаешь, — смеется Света.

— Останови немедленно!

— Малыш — трусишка… Ай-ай-ай…

Черная тень грузовика проносится слева… И вот они уже в озере по самую крышу.

— Извини…

— Что теперь — извини? Я же тебе орал…

Английская набережная

Брат и сестра Хаслунд выходят из гостиницы «Светлана» на свежий речной невский воздух. Проходят мимо стоящей у входа видавшей виды серой «Чайки».

— Это же довоенный «Бюик», — удивленно говорит сестре Антон.

— А тут по-русски написано «ГАЗ», — отвечает она.

Взгляд Кати останавливается на журнале в руках брата.

— Постой, постой… Откуда это у тебя?.. И что такое «вторичка»?

— Вероятно, от слова «второе». Второй раз, секонд-хэнд. А его я только что нашел у двери моего номера. В чем проблема?

— Посмотри на обложку…

В руках Антона пухлый рекламный журнал «ARCHIVES — ВТОРИЧКА», обложку которого украшает цветное фото старого европейского сельского особняка.

— Это же наш дом под Дюнкерком…

— Действительно, похож, — соглашается Антон. — Но таких домов там много…

1990 год

На широкой поляне перед старинным домом за круглым столом сидит, наконец, эта семья — Катя, Ольга и Вадим.

— За счастливый конец давай выпьем, — говорит Ольга.

— Нет… — возражает Вадим Дашков, но поднимает бокал. — Сегодня такое прекрасное утро и такая гармония в природе, что давайте выпьем за правду, за счастливое состояние души, когда никому ничего не надо врать…

— Давай…

— И сразу сниму грех с души, покаюсь. Не был я тогда в Париже. Другие были, а меня не взяли.

— А я знаю.

— Откуда?

— Я там была. И в Ленинграде потом была, а тебя не нашла.

— А искала?

— Искала. Очень.

— Подожди, — улыбается Вадим. — А как же ты меня здесь нашла? Я ведь тебе адреса не сказал.

— Ну, здесь такая маленькая страна, это совсем несложно. Есть телефонные книги, адресные бюро…

— Оля… А я ведь и страну тебе не сказал… Так это значит, что это все — ты?.. И все это — не настоящее?

Он встает.

— На чужие деньги богатых людей… Из жалости… Оля, Оля… — он идет. — Глупый малыш…

Дашков выходит за ограду и медленно идет от дома к дороге.

И вдруг слышит детский голос, робко окликнувший его:

— Папа…

Он останавливается, закрывает глаза…

Старая квартира

Юлия Ивановна Дашкова пьет кофе в своей крохотной кухне без окон. Звонит городской телефон. Она берет трубку:

— …Гостиница «Мяу».

В трубке слышится смех.

— Не нахожу ничего смешного… Да, приют… Да, ветлечебница… Да, для кошек… Да, «Мяу»!..

Юлии Ивановне за семьдесят, она погрузнела, не так подвижна. Но свежа лицом — долгие годы регулярного ухода.

Теперь сигналит мобильный телефон. Юлия Ивановна переходит из кухни через спальню в гостиную. Обе эти комнаты являют собой яркое и пестрое зрелище.

На столе и полках разложены несколько разнокалиберных лукошек, плетеных корзин, коробок. Все они заботливо утеплены и красиво оформлены шерстяными платками, шалями, свитерами — пестрыми и ярко цветными, свой цвет для каждого гнезда. Вокруг бегают котята, а в самих гнездах дремлют солидные постояльцы.

Юлия Ивановна усаживается на свой любимый старый велотренажер и прикладывает трубку к уху.

— Да, слушаю… Ой, Светочка!.. Ой, Слоник мой дорогой! Ну, что, какие новости?..

1990 год

…Дашков и Юлия Ивановна неподвижно сидят в креслах по разные стороны темной комнаты. Взгляд у обоих далекий, отсутствующий.

— Юля, — вдруг говорит Дашков. — Почему у нас нет собаки?.. или хотя бы кошки? Уходят люди, и в доме такая пустота…

— Кто тебе мешает?.. Надо меньше болтаться и больше работать.

— Я работаю.

— Не просто работать, а постоянно поднимать свой потолок.

— Сколько ни поднимай, — говорит Дашков, — а он в итоге один: дубовая крышка.

— Что за гадости к ночи! — Юлия Ивановна шевельнулась в кресле. — Опять голова болит, голова.

Старая квартира

Юлия Ивановна продолжает крутить педали велотренажера.

На рабочем столе, в окружении нескольких котят, мужской фотопортрет в рамке красного дерева. Это Вадим Дашков. В углу портрета — черная траурная лента…

— Только не надо! Твой Максик — он не Дашков, он — всего лишь Федоров… Это я — Дашкова, я!.. — нервно настаивает Юлия Ивановна. — …Даже не разведенная, представь себе! За это время пару раз меняли паспорта, но я всегда — Дашкова… Скажи мне лучше, будь другом — что ты теперь затеяла?

Кабинет Светланы

Хозяйка гостиницы Светлана Евгеньевна встает, подходит к двери своего кабинета и плотно прикрывает ее.

— Фото — то ли французского, то ли бельгийского дома Вадима — на обложку делал сам Бруевич, — говорит она. — Он ведь был в тех краях. Наш дорогой Аркадий Савельич… А как он хлопотал!

— Он что?.. Рехнулся?

— Я тут ни при чем…

1995 год

…Просторный первый этаж французского дома в Дюнкерке. Того самого — с обложки журнала «Вторичка».

Камин за стеклом, по-южному одинарная входная дверь, тяжелые ставни на окнах.

Дашков в плаще полулежит в кресле. Бруевич распахивает старинные ставни… Обходит дом.

— …Полы надо будет перестилать, — говорит он, поднявшись на второй этаж.

— Красотища! — Бруевич смотрит в окно. — Дом — штука хорошая, но нерациональная… Я так решил… Загоним мы его к чертовой матери… Я думаю миллионов пять ихних тугриков мы за него получим…

Бруевич спускается вниз.

Дашков по-прежнему неподвижно лежит в кресле с закрытыми глазами.

— О процентах мы договоримся. Тебе — шестьдесят… Хорошо… Тебе — восемьдесят… Старик, больше не могу…

Бруевич разливает водку в две привезенные с собой стопки. Кладет на них дольки лимона.

— За наши далеко идущие планы!.. Эй, кабальеро! Ты что, опупел от счастья?

Но Дашков неподвижен.

Бруевич выпивает обе стопки, берет свою дорожную сумку и уходит.

Зал заседаний

Под жидкие аплодисменты полупустого конференц-зала огромного петербургского Экспоцентра очередной докладчик покидает кафедру. Модератор на двух языках — английском и русском — объявляет:

— Массачусетский технологический институт. Гарвард. Профессор Хаслунд-Кричевский.

К кафедре подходит Антон. На нем багровый гарвардский пиджак с гербом на грудном кармане, галстук-бабочка под цвет пиджака.

Катя, сидящая в последнем ряду, листает глянцевый журнал.

Антон надевает очки и говорит по-английски:

— Все проблемы сегодняшней астрофизики — это проблемы большого взрыва и того, что за ним последовало… А что было до взрыва? Именно это сейчас волнует ученых нашей страны…

Голос из зала (по-русски):

— Какой «нашей» вашей страны?

Антон:

— Соединенных штатов Америки.

Кроме обложки Катя находит что-то интересное и внутри журнала…

Антон:

— Ну, хорошо. Я вижу, что в зале — большая часть ученых из России. Попробую изложить все по-русски. Группа международных астрофизиков обнаружила в созвездии Рыб огромную черную дыру. Открытие может перевернуть все теории, описывающие формирование черных дыр. Спустя миллиард лет после образования Вселенной космический объект весил в 12 млрд раз больше нашего Солнца и вырабатывал огромное количество света и энергии…

Катя закрывает «Вторичку», достает мобильник, безрезультатно набирает номер, только делая вид, что слушает доклад брата.

— …Мы рассчитываем выяснить, как проходило развитие открытой черной дыры, с помощью сверхмощных телескопов, в том числе орбитальных обсерваторий…

…Мобильный телефон на тумбочке все вибрирует. Никто его не берет…

Толстовский дом

С детства знакомый Антону угловой подъезд. Расхлябанный, но надежный дореволюционный лифт… Витражи, кафель…

Плохо крашеная дверь. Поворотная бронзовая ручка старого звонка, фарфоровая кнопка нового.

Антон жмет на нее, в руках Кати — коробка с большим тортом. Ждут…

Наконец, дверь открывает молодой человек с прозрачной бородкой.

Антон надевает очки:

— Добрый день… Когда-то я жил здесь этажом выше, как раз над вами… Можно ли повидать Валю… Валентину?

Молодой человек, секунду присмотревшись, угадывает:

— А ты что, знаменитый Антон?.. Из Америки?..

1995 год

…Восьмилетняя Катя и тринадцатилетний Антон вносят в спальню матери торт с горящими свечами. У нее день рождения.

— Не могли дождаться утра, — говорит Ольга, — чтобы напомнить маме, что она стала на год старше?

Дети поют по-английски традиционное поздравление.

Ольга задувает свечи.

— Это папа звонил тебе из Перу? — спрашивает Антон.

В двери появляется дед из России, Николай Иванович.

— Это что тут у вас, в Америке, именины по ночам, что ли, празднуют?..

Появляется ленинградская бабушка, и все вместе они начинают петь уже по-русски: «Как на Ольгины именины»…

Толстовский дом

— Это Катя, моя сестра, — говорит Антон. — А вы все еще здесь живете?..

— Здесь живем, здесь, — усмехается молодой человек. — Заходите, гостями будете… Иваном меня зовут. Родился уже после вашего отъезда. Петров — фамилия.

1995 год

…Роддом. Медсестра выносит в вестибюль новорожденного, спрашивает:

— Петров!.. Кто отец?

— Я — отец! — торопливо отзывается Лариса.

На лестнице появляется Валюшка.

— Мама, мама! — кричат дети.

Вся компания устремляется к ней. Общие поцелуи.

— Хорошо выглядишь… Молодец… Поздравляем!..

Лариса берет на руки ребенка.

— Какой красавец! На тебя похож…

Толстовский дом

— Иоанн, Богом данный, — в коридоре, уходящем вглубь квартиры, появляется молоденькая миловидная девушка: — Здрасьте…

— Это моя сестра Танюшка… — обнимает ее Иван. — Танюшка, зови всех, видишь — торт принесли…

— Как вы ласково называете всех женщин, — говорит Катя. — Наша мама тоже всегда была Ольгунькой. А ее здешние подруги — Лариска и Валюшка… Мы как раз ее ищем. Наша «Ольгунька» здесь бывает?

— Она у нас ночевала пару раз весной, — говорит Танюшка.

— А потом?

— Потом она, по-моему, жила в гостинице… Или уехала назад, к себе — за границу.

Со всех сторон, из разных дверей появляются обитатели этой квартиры. Иван всех представляет:

— Еще одна моя сестра Маняшка, ей тридцать лет… Вот ее дети: Семён, Архип, который охрип, и Розочка… Еще один брательник — Павел… Ты почему не на тренировке?.. Он у нас тренер по скоростному убеганию с занятий.

— А где ваша матушка? — спрашивает Катя. — Валюшкой, кажется, зовет ее наша мать.

— Была в роддоме…

— Как в роддоме? — сомневается Антон. — Сейчас ей, наверное, уже шестьдесят?

— Пятьдесят восемь, — смеется Иван. — Она в роддоме патронажной сестрой… Детей, видите ли, любит… Четвертый день, как по тревоге, дежурит возле младенца… Тяжелые там были роды.

— А отец ваш, известный в свое время хоккеист?

— Снимался в рекламе… Видели, небось, рекламу про сексуальный стимулятор. Как он называется?

— Ой, Ваня, прекрати!.. — все смеются.

— Прошу к столу! — командует Иван. — Кто будет резать торт?..

Продолжение следует…

Ждите выхода фильма «Зимняя вишня — 4»