«Зрелыми полон стихами...»
«Зрелыми полон стихами...»
Живое слово
(И.П. Медведеву)
Сквозь дрему
Хрупкую в ночи,
Желанным слогом
Ко мне
Тихонько постучит
Живое слово.
Оно — мелодия
В глуши,
А я спросонок
В таежной
Окажусь тиши
Среди сосенок.
Коль тяжко
Станет мне в пути,
Я верю: снова
На помощь
Вскоре прилетит
Живое слово.
Цветов
Душистых аромат,
Снежинок свежесть;
Водой
Укрытые дома,
Как неизбежность…
Когда уйду
Я в мир иной,
Во мрак суровый,
Вспорхнет пусть
Птицей надо мной
Живое слово…
В таежной ночи
Заблудился, но весел,
Никого не кляну:
Мой Хранитель навесил
Над тайгой луну.
Вдруг, померкло все рядом,—
Так, что сердце — в тиски;
Белу свету не в радость,
Волк завыл от тоски.
Чуть поодаль — треск сучьев;
Не приветствуя, ведь,
Озлобливо, трескуче,
Грозно рявкнул медведь.
Тропка, словно речушка,
Из лита серебра,
В полусне, в получувстве
К зимовью привела.
Там харчи на подвеске,
Пахнет сеном лежак;
У печурки — полешки
С берестянкой лежат.
Сибиряк-добродетель
Все предвидел сполна
И ему ночью где-то
Улыбалась луна.
Прилетят ли опять журавли
Прилетят ли опять журавли?
Улетая, тревожно курлыкали;
В небесах голубых разлились
Напоследок прощальными кликами.
Журавлиный мерцающий клин
Затерялся в объятиях далей.
Им вослед, сколько видеть могли,
Мы попутного ветра желали.
Прилетят ли опять журавли?
У болот стражей сосны стояли,
Их сплеча поспешили спилить,
Как сейчас говорят, «заказали».
Заказали дотла истребить,
Хотя всем он — известный заказник.
И где ягоды были, грибы,
Журавли пролетая расскажут.
Тартаган
Горизонт за Красным бором —
Кровоточье раны.
Потянуло нас с тобою,
Друг мой, к Тартагану.
Путь не близок и не легок
К тем таежным далям —
Не таких мест в перволедок
Вместе повидали.
Лед как стеклышко и скользко;
Шли мы лыжным шагом.
Окуней всегда там столько —
Рыбакам во благо!
Подо льдом — кусты, деревья,
Сгнившие постройки
Враз затопленной деревни,
Не сожженной к сроку.
Чуть в сторонке, за лугами
От копен слежалых,
Две косули вслед за нами,
Веселясь, бежали.
Просияли красотою
Нам на удивленье;
Сердце пело: вдруг такое
Редкое виденье.
Но как только льда коснулись
Острые копытца,—
Опрокинулись косули:
Трудно им пробиться.
Спотыкались, поднимались,
Рвали свои жилы;
Продвигались они малость,
Но беда случилась.
Ах, должна была случиться:
Все как на ладони;
«Санитары» — волк с волчицей
Выждали погоню.
Стрелы серые пронзили
Шеи обреченных.
В горы эхо по заливу
Пробежало стоном.
Горизонт за Красным бором
Рдел кровавой раной;
Стало горьким нам укором
Взгорье Тартагана.
Вспоминаем, да недаром
Батюшку Крылова.
Что ж прозвали санитаром
МЫ зверюгу злого?..
Зверя, что так беспощаден
К стадам и отарам;
В ком разбойничье исчадье
Горе-«санитара».
Есть у сильных и коварных
Всенародный щит.
Кто же малых да бесправных,
Слабых защитит?..
Рыбацкое братство
Залив уснул.
Глубокий сон, потемки.
Беру блесну
На крепкой леске тонкой;
В денек, как льдинка, звонкий
Вплетаюсь в белизну.
Сосновый бор
По берегам на страже;
Стволов забор –
Пути нет ветру даже:
По кронам белка скачет
Ветрам наперекор.
Искрится весь
Пушистый белый полог
Аж до небес:
А путь тяжел и долог,
Но манит бес
Всё дальше рыболова
На поиски улова,
С успехом или без.
В пол — метра снег
Под лунки разгребаю;
Тут, как во сне,
Ворон крикливых стая.
Причина-то простая;
Давно привычно мне:
Я окуней,
Что первыми попались,
Бросаю в снег.
Конечно, слишком мало
Воронам их досталось,
Но стало веселей.
К стоянке, вдруг,
Пробился внедорожник;
Вороний круг
Всё ближе, осторожней-
Перепадет, возможно,
Плутовкам на досуг.
Пошлет им бог
Колбаски шмат и сыра
Большой кусок,
И хрупкий воздух стылый
Порушит с новой силой
Вороний говорок.
Ко мне вопрос:
— Ну, как рыбалка, батя,
В такой мороз?
— Мы, рыбаки, как братья;
Испей чайку на счастье:
Как Дед Мороз
Сосульками оброс.
— Не откажусь,
Чаек? — Спасибо, кстати
В такую стуж;
А я, в ответ вам — снасти;
Такие будут страсти –
Вяжи потуже гуж!
Звенит: «Ура!»
Под рокот ледорубов.
Студеная пора
Отпрянула, хоть грубо,
Зато в тепле друг другу,
И в плеске серебра…
Где родился…
Тиха изба столетняя
В ветвях воспоминаний;
Хозяин ей теперь не я,
Коль стал ростком познаний.
В тенях отец и матушка,
Дедок и бабка — следом.
Отсюда я и братушки
Рассеялись по свету.
Готовился, рядился
Из городских зловоний
К избушке, где родился,
Чтоб надышаться волей.
Меня приветил матами,
Мужик жену пужая,
Облаяла лохматая,
Собака мне чужая.
Как утки в лужах илистых,
Резвились ребятишки —
Они, как только вырастут,
Покинут кров и близких.
Под кронами уставшими,
Но на судьбу не ропща,
Глядела в дом со ставнями
Кладбищенская роща.
За нею — безымянная,
Былая хлебопашня-
Под травами, бурьянами
Без просвету пропавшая.
В сторонке луг некошеный,
Заросшие заливы,
А у берез раскошных
Кукушки звон тоскливый.
Я, как чужак, отчаливал
От мест своих родимых,
И горечь дум отчаянных
В душе моей бродила.
О, что же в жизни деется?
В деревне, где родился,
Сполна хватило б дела мне —
Увы, не пригодился…
Воронья кара
Не только у дроздов простые
Средства защиты
Супроть врагов и их стихии…
Вы, уж, простите…
Явилась гадкая ворона
К дроздов гнездовью:
Прознала о птенцах воровка –
Так не достойно!
Поднялись ввысь,
Как по тревоге, дрозды
И с криком: «Прочь!»
— Птенцов не трогай!
Заиспражнялись лихо.
Посыпались, вниз полетели
Дроздов « какушки»
Под крики: «Браво!»
Коростелей,
И смех кукушки.
Раскрыла, возмутясь, ворона
Свое «каркало»;
Какушки в горло
Как в воронку
Точь-в-точь попали…
Злодейка, по сей день,
В полете с открытым клювом;
Видать, вкус птичьего
Помета,
Не слаще клюквы.
Смеялись громко
Над плутовкой
В вороньем стане;
Она же, зла
Теперь, уж, долго
Творить не станет.
Не делай зла тем,
Кто слабее,
Или ниже рангом:
Вернется зло твое
Тебе ведь —
Бумерангом.
Жестокое испытание
Южным Бугом зовется река,
Мне близка, хотя так далека…
До сих пор ее теплые волны
Мою память до краешка полнят —
Всколыхну, расплескаю слегка:
Меня бросили, словно щенка,
С середины моста, свысока,
Для потехи, мол, выплывет, нет ли;
А я был пацаном восьмилетним,
Не умеющим плавать пока.
Лишь три года, как стихла война,
Ее кровь не отмыла волна.
— Ах, река, без утайки скажи,
А нужна ли тебе моя жизнь?
Рядом бывшая «Гитлера дача».
Мать по батьке на кладбище плачет
И в ответ прозвучало: «Держись!»,
То был голос солдата-отца.
Мои руки гребли без конца
«По-собачьи», без устали, смело;
Мое детство попутно взрослело,
К новым бедам готовя «пловца».
Близок берег, желанный, родной;
На мосту — пацаны чередой.
Кто-то крикнул из них, словно выпалил:
— Эй, гляди, а шпаненок-то выплывет!
Не чужой он теперь нам, а свой!..
И все дружно поплыли за мной.
Не судите нас, граждане, строго:
Мы ведь дети войны той суровой;
А война — не шальная волна —
Не уходит бесследно она…
Я один из подранков
Пробежало мое детство
Вдоль берега пологого
В голоде и бедствиях
Вблизи «Волчья логова».
Батько весь израненный
Лютою войною
Распрощался рано он
С братьями, со мною.
На руках у матушки
Пацанов нас четверо;
Оперились братушки,
Да никто не чествовал.
Ну, а юность — город Орша,
Где «Катюш» истоково;
Сердцу стало еще горше
От всего жестокого.
Вражьи рати нас губили
И мечом, и порохом,
Ну, а мы друг другу были
Горше всяка ворога.
Потому и были биты,
Хоть и били сами
— За Державу нам обидно?
Не она — мы с вами.
А что было, то осталось —
Ездим тем же поездом,
Несогласного со стаей —
Всею стаей поедом.
Воедино братским странам,
А что Бог дал — поровну.
Не кружить тогда над нами
Никакому ворону.
Позднее зажигание
Из-под небес? — Из улова.
В медный? — Чугунный колокол.
Семьдесят пять мне ухнуло.
Колокол чуть надколотый, —
Звучность не та, что в молодо, —
Нет никакого отчаяния:
Полон я сил и бодрости.
Знаю: не заскучаете,
Слушая мои повести.
Радуюсь тем, что звонкие,
Рифмы стихов привлекательны;
Струны на них тонкие,
Пальцы по ним — ласкательны.
Радуюсь тем, что с вами
Рядом стою на равных;
Зрелыми полон стихами
И кубок искрится заздравный.
Хвастаюсь? Нет! Есть раннее
И… позднее зажигание.
Воззвание
Орды, банд лихие стаи
В черных масках палача,
Наземь головы слетали
Неповинные с плеча.
По Земле многострадальной
Растекается чума
И беда прицелом дальним
В наши целится дома.
То не новость и не диво;
Всем давно понять пора:
Зло сильно своим единством
Против дробности добра.
Воедино светлым силам —
Древней мудрости урок;
Над Землей чтоб возносилось,
Нерушимой силой было
Многоликое ДОБРО!