Оселок
Оселок
* * *
Расписная косынка,
Свет в глазах не померк,
Не старушка – тростинка,
А брала Кёнигсберг.
Говорит: «Знаешь, сколько
В равелинах ребят,
И Серёжа, и Ольга,
И Егорыч лежат…
После минного взрыва
Меня вынес майор»,
И пошла горделиво
На обедню в притвор.
Память годы полощет,
Превращая в дымок…
В этой яростной мощи
Всей Руси оселок.
* * *
Мне не лежалось на лежанкe –
Мешал всё треск горящих дров,
И тьме, как старой прихожанке,
Я рассказать был сны готов.
Но я молчал, хоть был не робок,
Вбирая телом жар печной,
И мне казалось, что подтопок
Тепло беседует с избой.
И пахло лесом, дымом, полем,
Рожденьем, жизнью, нищетой,
Коротким счастьем, долгим горем,
Второй и Первой мировой.
На языке горчила жжёнка,
Катился хладный пот по лбу,
И видел я в себе ребёнка,
Чьи сны возносятся в трубу.
ЕПИФАНЬ
Александру Павловичу Орлову
Приснилось мне, что дед сказал: «Пора!» –
И поманил к себе сквозь колкий валеж.
Я знаю, дед, меня ты не оставишь,
Ты вновь зовёшь с той стороны Днепра.
Ты помнишь лето, мальчика босого,
Который мог с обрыва прыгнуть вплавь
И ты зовёшь его к себе всё снова,
Но встречу нашу ты пока оставь.
Я знаю: мы с тобою в кровной связке,
Моя ладонь сжимается в кулак,
И до сих пор я не могу никак
Без чести жить, по вековой указке.
Я знаю: там, где свет в чащобы свален,
В Дуброво, где тебя крестила мать,
Ты ждёшь меня у временных окраин
Чтоб книгу снов со мной перелистать.
Ты мне раскроешь родовые сини,
Покажешь мне наш сад, и особняк
И земли, что достались от графини
И где теперь возвысился орляк.
Я духом жив, душой, словами, телом,
Взирая на неезженый большак:
Мой прадед здесь гулял перед расстрелом,
И братья деда гнали молодняк.
Дед, я приду к тебе! Твой мир бессрочен
Пройду по пустошам, пройду по сосняку.
Я верую – на правом берегу
Ты мне представишь лучшую из вотчин.
* * *
Не жил я в эпоху насильных коммун,
В курганах не взрыл артефакта,
Но слышал, как сладко поёт гамаюн
В чащобах Смоленского тракта.
И в пенье дремотном – красив и блажен –
Явился мне край вечной смоли,
Где люди не терпят плаксивых измен
И лечат в молитвах мозоли,
Где с детства мой дед выходил на покос,
Отца ждал у графского сада,
И первой щетиной в отряде оброс,
Смывая кровь немцев с приклада.
Откуда ушёл он, ничто не забыв,
Ушёл навсегда поневоле,
Скрывая на сердце щемящий нарыв
С подсушенным привкусом соли.
* * *
Раскинулась за домом нежно радуга
И мы расселись важно на крыльце
И дверь была закрыта туго-натуго
Ушла хозяйка, позабыла о жильце
От «козьей ножки», полной самосада,
Газетная распространялась вонь.
Болтал вязьмич смешно, замысловато
О том, как не использовал он бронь.
О том, как посреди крестов и свастик
Дымящихся Зееловых высот
Кончины ожидал десятиклассник
В тот самый важный сорок пятый год.
Он говорил, что Божий он избранник,
Что баловень он, как ты ни крути,
Что починил на днях сапог и краник,
А я смотрел на две его культи.
г. Москва